Бурную волну газетной брани вызвал новый гражданский поступок председателя Конституционного суда Валерия Зорькина, предложившего похерить составленное во время предыдущего гражданского поступка декабрьское конституционное соглашение. Однако еще до начала скандала министр печати Михаил Федотов заметил: "Я рискую навлечь гнев Зорькина своим интервью, но — увы, Конституционный суд не стал пока элитным органом судебной власти".
По сравнению с теми ушатами помоев, что изливаются на профессора Зорькина нынче, заявление Федотова — образец кротости, но министр не зря опасался навлечь на себя гнев Зорькина. Покуда прочие по инерции пели судейским сугубую аллилуию, он одним из первых намекнул на то, что Конституционный суд не в полной мере является тем оазисом права в неправовом обществе, каким он себя представляет. Важно и то, что намек исходил не из уст радикала-"деморосса", а из уст человека, известного и своей юридической культурой и традиционной сдержанностью.
Но можно понять правоведов, которых вполне может привести в состояние умоисступления фраза выступавшего заедино с Зорькиным конституционного судьи Бориса Эбзеева, так оправдывавшего разрыв декабрьского соглашения: "Суд выступает всего лишь аккумулятором общественных настроений. Естественно, он вынужден донести информацию о них до исполнительной и законодательной властей".
Прежде считалось, что задача суда — судить по законам и совести, аккумулировать же "общественные настроения" — задача иных ветвей власти, и если в России появился такой прекрасный аккумулятор, как Конституционный суд, то непонятно, зачем нужен парламент, занимающийся тем же самым. Тем не менее во всяком парадоксе есть своя логика, заключающаяся в том, чтобы по обстоятельствам все время менять правила игры. Когда некоторое законоположение не устраивает Конституционный суд, его председатель объясняет, что надо быть реальным политиком и не цепляться за мертвую букву закона, когда законоположение его устраивает, он делает реверс на 180 градусов и не менее убедительно произносит любимую фразу П. И. Чичикова: "Закон свят для меня, я немею перед законом".
Но председателю Конституционного суда должны быть за то благодарны иные политики — зорькинский скандал как бы отодвигает на второй план иные скандалы, которые в другое время долго бы обжевывались. Жевали бы, вероятно, жалобы шведского премьер-министра Карла Бильдта (Karl Bildt) на то, что "ему было очень неприятно во время встречи со спикером российского парламента Хасбулатовым".
Премьеру изменила хваленая скандинавская сдержанность, и, очевидно, спикер превзошел сам себя в искусстве быть тактичным. Большинство комментаторов рассуждает о преступлении против норм дипломатического этикета: в официальных беседах с высокопоставленными иностранцами не принято сволочить своего главу государства. Но не менее интересен и вопрос о наказании. В прошлом году Хасбулатову демонстративно отказывали в прежде согласованных аудиенциях германский президент и испанский король. Швед пошел дальше, переведя отвращение с церемониального на вербальный язык. В силу присущей западноевропейцам этикетной солидарности, спикеру, вероятно, придется реализовывать свою страсть к официальным визитам в менее чопорных регионах типа Черной Африки, а возможность (или невозможность) быть принятым в лучших домах — немаловажный фактор при оценке шансов претендента на престол.
Каковые (претенденты) стремительно плодятся и размножаются. На вопрос, не собирается ли вице-президент Александр Руцкой баллотироваться в президенты, напарник Ельцина отвечал: "Поживем — увидим".
В спокойной обстановке слова Руцкого и восприняты были бы спокойно: срок полномочий Ельцина истекает в 1996 году, когда ему будет уже 65 лет и, согласно конституции, он будет не вправе баллотироваться в президенты. Молодой же Руцкой — вправе. Однако при дежурных сегодня рассуждениях о досрочных президентских выборах, подведенный к которым Ельцин, очевидно, выдвинет свою кандидатуру, высказывание Руцкого смотрится уже иначе — как готовность в любой момент вступить в борьбу со своим нынешним напарником.
Еще одного эвентуального претендента сейчас обуревают другие заботы. Татарский президент Минтимер Шаймиев так оценил работу ответственного секретаря Конституционной комиссии Олега Румянцева: "Ответственный секретарь... должен быть ответственным... Эта ответственность должна проявляться хотя бы в том, что его выступления на местах и в Москве должны быть адекватными по позиции".
Конкретно Шаймиев имел в виду, что, увещевая национальных вождей и национальные парламенты, ответственный секретарь по необходимости сдерживает язык, возвратившись же в Москву, он его распускает и говорит о вождях с большой нелицеприятностью. Но кроме обидчивых вождей, есть и иные обстоятельства, делающие румянцевские обстоятельства весьма печальными. В результате почти трехлетней работы Конституционной комиссии гора родила мышь — свидетельством чему нынешний конституционный кризис. Отступившись от Ельцина в трудную для того минуту, Румянцев навлек на себя гнев злопамятного президента, причем Хасбулатов в свои его тоже не записал. Судя по последним речам Румянцева, он желал пристроиться в кильватер к председателю Конституционного суда Зорькину, однако, судя по силе нынешнего скандала вокруг суда, Зорькину самому худо. Так что слова казанского президента могут стать прелюдией к тому, что перехитривший самого себя ответственный секретарь окажется в печальном положении казанского сироты.