Завтра завершается международный кинофестиваль в Карловых Варах. О его главных тенденциях и наиболее заметных фильмах — Андрей Плахов.
В «Подбросах» Ивана Твердовского за детдомовскими ужасами скрыто высказывание о силе и хрупкости юношеской психики
Фото: KVIFF
Молодежная или подростковая драма — вот самый типичный карловарский жанр. Чаще всего эти фильмы либо дидактичны, либо банальны, либо и то и другое вместе. Чешско-словацко-польско-словенский road movie «Все будет» (режиссер Олмо Омерзу) имеет альтернативное название «Зимние мухи». Оно иллюстрируется символическими кадрами ползающих по окну мух и, очевидно, намекает за застойный климат провинции, которую рассекают на краденой машине двое неблагополучных подростков. Они дурачатся, бегают от полиции, мастурбируют и пытаются флиртовать с юной попутчицей. Образное начало здесь сведено к минимуму.
Многие конкурсные картины, даже если они изобретательно и современно сняты, выглядят ничуть не значительнее, чем рассказанные в них истории. Как, скажем, испанская «Ложь Мириам» (режиссеры Наталия Кабрал и Ориол Эстрада) — про 15-летнюю мулатку, которая не решается представить белой матери чернокожего парня: девчонка придумала легенду, будто он не только коренной француз, но еще и сын культурного атташе Франции. Или турецкий фильм «Братья» (режиссер Умур Атай) — о том, как несовершеннолетний, отсидев за преступление своего брата, возвращается в патриархальную семью, но, не найдя в ней моральной опоры, полусознательно выбирает путь обратно за решетку.
Другая сквозная тема конкурса — разного рода панические атаки. Польский фильм так и называется, «Паническая атака», (режиссер Павел Маслона) и представляет собой коллекцию несмешных анекдотов. Исключением можно считать только один — про то, как толстяк в самолете, кажется, отдал концы во время турбулентности, а его сосед не решается сообщить о мертвеце экипажу, чтобы не сорвать планы летящего тем же рейсом босса. В чешской картине «Домашнее хозяйство» (режиссер Адам Седлак) фанатик-велосипедист накачивает себя допингами, в итоге теряя человеческий облик и перерождаясь в монстра.
На этом однообразном фоне выделяется сценарно-режиссерской фантазией фильм Ивана И. Твердовского «Подбросы», с самого начала предлагающий гротескно-деформированную картину реальности. Его герой (Денис Власенко) младенцем брошен матерью и воспитан в детдоме. Спустя 16 лет она забирает его оттуда и погружает в порочный социум, частью которого сама является. Юноша с уникальным свойством не чувствовать физическую боль бросается под дорогие машины, владельцев которых привлекают к суду и вымогают огромные взятки за причиненные травмы.
Тем, кто прочитывает этот киноопус буквально, многое кажется неправдоподобным — например, то, как несколько раз подряд на суде выступают одни и те же подставные свидетели. Или то, что юный герой добровольно возвращается в детдом, обрекая себя на новые пытки. Но, если не искать в картине Твердовского отражения ужасов российской юстиции и детдомовской системы, фильм откроется своей истинной сущностью — как высказывание о силе и хрупкости юношеской психики, о поисках неформальной семьи. Что важно, для этого сюжета найден оригинальный киноязык, упакованный оператором Денисом Аларконом в форму городского неонуара.
Главный конкурс явно проигрывает параллельной программе «К Востоку от Запада». В ней представлено несколько фильмов с отчетливым авторским лицом. Один из них — «Глубокие реки» Владимира Битокова, о котором мы писали недавно в связи с «Кинотавром», где он был признан одним из двух лучших российских дебютов. Еще два заметных фильма из программы поставлены режиссерами-женщинами на пространстве бывшего СССР. «Сулейман-гора» снята москвичкой Елизаветой Стишовой в экзотических реалиях Киргизии; в свое время Лариса Шепитько дебютировала в тех же краях фильмом «Зной», и уже тогда было ясно, что такие культурные «интервенции» плодотворны. Многоженство и шаманизм становятся в «Сулейман-горе» лишь прикрытием для феминистского сюжета, в котором две женщины пытаются противостоять инфантильному киргизскому мачо. Картина другой дебютантки Дарьи Жук «Хрусталь» дает выразительный образ белорусской глубинки в двадцатилетней ретропроекции. Юная героиня, альтер эго режиссера, хочет бежать из Минска, но в борьбе за американскую визу ее заносит в поселок Хрустальный, где Минск начинает казаться Нью-Йорком. Девушка подвергается физическому насилию и моральному прессингу, еще больше укрепляясь в своем стремлении к свободе, но и осознавая ее высокую цену,— еще один небанальный сюжет, с драйвом разыгранный на территории «к Востоку от Запада».