Осло
Вчера президент России Владимир Путин прилетел в Осло из Брюсселя, где решал проблемы Калининградской области и отвечал на провокационные вопросы о Чечне. Рабочий визит в Норвегию тоже, впрочем, не обошелся без неприятных вопросов. Их не задавал только специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ.
До захвата "Норд-Оста" предполагалось, что планировавшиеся визиты в Норвегию и Голландию будут официальными. Но потом российская сторона предложила и голландцам, и норвежцам сократить торжественную часть и вообще переквалифицировать оба визита в рабочие. Голландцы слишком долго думали и в итоге вовсе не получили Владимира Путина (визит отложен на неопределенное время), а норвежцы согласились сразу и теперь интервьюируют президента России по всем интересующим их вопросам мировой политики.
День начался с того, что Владимир Путин встретился не с норвежцами, а с немцами. Федеральный канцлер Германии Герхард Шредер (Gerhard Schroeder) находится в Осло со вчерашнего дня с таким же рабочим визитом. Встреча немецкого и российского лидеров должна была состояться еще в конце октября (Владимир Путин хотел залететь в Германию по пути в Лиссабон и Мексику, но, как известно, отложил эти поездки все по той же причине). Говорят, что господина Шредера очень интересовал вопрос о транзите немецких войск через Россию в Афганистан. Этот транзит сейчас идет воздушным путем, и Герхард Шредер хотел обсудить, нельзя ли, если уж все так хорошо складывается, использовать и железную дорогу тоже. Кроме того, канцлера заинтересовала идея Владимира Путина о нанесении превентивных ударов по террористам, на чьей бы территории они ни находились. Идея эта, как известно, была озвучена после захвата "Норд-Оста".
На пресс-конференции лидеры об этом по понятным причинам не говорили, да никого это, похоже, и не интересовало. Западные журналисты с маниакальным упорством интересуются Чечней. Немецкие журналисты, к которым Герхард Шредер из простого человеческого сострадания подошел на пару минут еще до начала встречи с Владимиром Путиным, нервно спросили его, будет ли он говорить с российским президентом о проблеме Чечни и в каком, собственно говоря, ключе. Немецкий канцлер, сразу, наверное, пожалевший, что порой идет на поводу у своих чувств, насупился и предложил задать ему вопрос о Чечне после встречи с российским президентом.
На самом деле ничего странного в этом сверхинтересе к Чечне нет. После захвата заложников в центре Москвы разговоры об объединенной Европе, куда так стремится Россия и куда ее зовут в основном как раз такие люди, как Герхард Шредер, Сильвио Берлускони (Silvio Berlusconi) и Тони Блэр (Tony Blair), приобрели для многих рядовых европейцев апокалиптический характер. Получая Россию, они получают и Чечню. Это их и беспокоит. Они хотят, чтобы Россия не воевала, а лучше бы взяла да и помирилась с Чечней.
Выйдя к журналистам, господин Шредер сказал, что он солидарен с российским президентом в его борьбе с терроризмом.
— Для нас так было, есть и будет,— добавил он.— Я с большим интересом принимаю к сведению, как идет политический процесс в Чечне. Это хорошее начало, заслуживает всяческой поддержки.
Он явно имел в виду встречу Владимира Путина с двумя десятками чеченцев в Кремле три дня назад. То, что сказал Шредер, конечно, сильно отличалось от позиции датского премьер-министра, который накануне, виновато улыбнувшись, выразил страшное сожаление, что Дания не смогла удовлетворить требование российского правительства отменить чеченский конгресс в Копенгагене.
Больше вопросов о Чечне к канцлеру и не было — все ведь ясно: "было, есть и будет". Все бы так отвечали. Зато немецкий журналист спросил про Чечню у Владимира Путина. На что он надеялся? На такой же ответ, как накануне в Брюсселе? Так ведь двух таких журналистских удач подряд не бывает.
Хотя справедливости ради надо сказать, что Владимир Путин, начав терпеливо говорить, что "эта проблема имеет и предысторию, и сегодняшнее состояние", под конец все-таки немного завелся и сказал, что проблема Чечни — это целиком внутреннее дело России.
— Я не хочу сказать, что нам совершенно безразлично ваше мнение и что мы плевать на все хотели. Нет, мы будем прислушиваться к советам... доброжелательным.
После пресс-конференции Владимир Путин с министром иностранных дел поехал на кладбище Вестре Граблюнд, где похоронены кроме большого количества норвежцев и 347 советских солдат, погибших во вторую мировую войну. Хотя бы там никто никому не задавал никаких вопросов. По дорожкам гуляли с колясками две русские девушки, признавшиеся в неофициальной беседе, что дети не их, что они подрабатывают нянями в богатых норвежских семьях и пришли на кладбище, чтобы посмотреть на живого российского президента.
На встрече с представителями деловых кругов присутствовали глава "Газпрома" Алексей Миллер и участники нефтяного форума, который проходил в эти же дни в норвежской столице. Ожидая президента, Алексей Миллер что-то оживленно обсуждал с господами Ходорковским, Швидлером, Кукесом. По отдельности стояли господа Дерипаска и Наздратенко. В паре метров от них замглавы администрации президента Дмитрий Медведев что-то обсуждал с министром связи Леонидом Рейманом. Среди норвежских бизнесменов выделялся двойник Билла Гейтса (Bill Gates). Владимир Путин рассказал норвежским бизнесменам о достижениях российской экономики и представил присутствующих:
— Вот Алексей Миллер. Он глава "Газпрома". Вот Олег Дерипаска, работающий в сфере... (Президент замялся.) алюминиевой промышленности, вкладывает средства в автомобильную промышленность... и некоторые другие. Вот губернатор Архангельской области, вот губернатор Мурманской... На самом правом фланге представители финансовых институтов: Альфа-банка... и... Как ваша группа называется? "Норильский никель"? А, ну да. Но не только. И Росбанк весь...
Бизнесмены жадно ловили каждое слово Владимира Путина. Но он больше никого не стал представлять. Ведь слово президента, как известно, дорого стоит. Куда больше, чем подпись. В этот день президент встречался и с премьер-министром Норвегии господином Бондевиком (Kjell Magne Bondevik) и подписал с ним несколько соглашений: о взаимопонимании и двухстороннем сотрудничестве в области спорта, о сотрудничестве в области почтовой и электрической связи и информационных технологий, о сотрудничестве в борьбе с налоговыми и другими экономическими преступлениями, о сотрудничестве по пограничным вопросам... Разговаривали они часа два, и когда вышли к журналистам, отчитались. Норвежский премьер-министр рассказал про разведку и разработку углеводородов на Севере, про охрану окружающей среды, про решение создать норвежско-российский экономический форум. Он коснулся вопросов рыболовства, особо настаивая на том, что надо избегать перелова рыбы или хотя бы стремиться к этому. В какой-то момент мне даже показалось, что хоть норвежцу нет дела до нашей Чечни. Увы.
— Мы с господином Путиным обсудили также и конфликт в Чечне! — обрадовал господин Бондевик.— С норвежской стороны отмечаем, что конфликты такого рода должны решаться политическими способами.
Он с заметной гордостью рассказал о том, что призывал российского коллегу создать для этого условия и отдельно обсудил проблему прав человека в этом регионе. Ну обсудил и обсудил. Все, можно расслабиться. Но нет, он еще стал рассказывать о своем видении борьбы с терроризмом.
Владимир же Путин говорил в основном о разграничении в Баренцевом море. В 2003 году истекает срок действия временных правил экономической деятельности в этом регионе, и надо что-то делать. Эта проблема существует давно, и российский президент выразил надежду, что вместе с норвежским коллегой решит ее до того, как они оба уйдут на пенсию.
Но и Владимиру Путину норвежские журналисты не дали поговорить по делу, а спросили, конечно же, про Чечню. Господин Путин терпеливо заговорил про то, что проблема терроризма носит глобальный характер, и про всемирный халифат экстремистов.
— Все эти структуры строятся по сетевому принципу. Здесь нет линии фронта. Малыми силами могут быть нанесены значительные удары — так было 11 сентября в Нью-Йорке.
Пресс-конференция проходила в стеклянном холле Дома правительства Норвегии. Я обратил внимание, как на этих словах ко входу в здание Дома правительства подошли несколько чеченцев с плакатами на русском языке. На плакатах было написано "Прекратить пытки в Чечне!".
Представители чеченской оппозиции никогда еще не подбирались так близко к российскому президенту. Силы у них и правда были небольшие.