В Вене торжественно открылся после 13-летней реновации Всемирный музей — Weltmuseum. В прошлой жизни он назывался без затей — Музеем этнологии, но теперь собранные Габсбургами бесчисленные этнографические раритеты повествуют совершенно новую историю. Рассказывает Сергей Ходнев.
Фото: KHM-Museumsverband
Вена всегда была городом коллекционеров: в конце концов пример подавали императоры, чья габсбургская губа по части собирательства была не дура. Иные из экспонатов теперешнего Всемирного музея — например, местная «Джоконда» в своем роде, феноменальный головной убор ацтекского вождя, украшенный изумрудно-зелеными перьями птицы кетцаль,— оказались в собрании царствующей семьи еще в XVI веке. Из императорских коллекций и возникли главные венские музеи: живопись определили в Музей истории искусств, минералы, чучела, доисторические древности и прочее — в Музей естественной истории и так далее. В этом же ряду и бывший Музей этнологии, хотя формально он моложе: из конгломерата бывших габсбургских собраний он окончательно выделился уже в республиканские времена — в 1928 году.
Каждый, кто бывал в каком-нибудь старом этнографическом музее, знает: да, африканские маски, восточные ковры, индейские головные уборы — это, конечно, прекрасно, но все же, если начистоту, в европейской музейной традиции мало найдется экспозиционных жанров столь же нудных.
Экспозиция Всемирного музея, которую спланировали и оформили бюро Ralph Appelbaum Associates и Hoskins Architects, деловито разносит этот стереотип в пух и прах. Не только потому, что сотни мастерски выставленных экспонатов складываются в картину ошеломляющей пестроты и великолепия и какой-нибудь полинезийский идольчик в ней показан так же значительно, как какая-нибудь «рукой Челлини ваянная чаша». Ожидаемой линейности — зал Юго-Восточной Азии, зал Австралии и Океании и так далее — здесь нет. Экспозиция все время меняет угол зрения, не читает лекцию, а увлекает, озадачивает и перебирает конкретные сюжеты.
Иногда напрямую связанные не только с историей очередного заморского края, но и с историей австрийской — и вообще европейской. Например, роль дипломатических контактов Австрии в моде на накопление всевозможной экзотики (раз уж, как говорил Меттерних, «Азия начинается к юго-востоку от Вены»). Или невиданное явление японской делегации на венскую Всемирную выставку 1873 года. Или история коллекции капитана Кука (того самого), которую Австрия частично приобрела у британской короны. Или, наконец, музеомания Габсбургов XIX века: три знаменитых и злополучных эрцгерцога, Максимилиан, Рудольф и Франц-Фердинанд, много путешествовали и рьяно собирали этнографические диковины.
Притом по концепции и по идеологии это теперь музей какой угодно, но только не европоцентричный. Хотя у Австро-Венгрии не было собственного колониалистского прошлого, но колониализм здесь препарируется и изобличается. Один из залов с негодованием рассказывает, как в пору «культуркампфа» австрийская этнология пыталась с помощью изучения первобытных народов доказывать истинность Книги Бытия. Другой, посвященный Китаю, показывает особенно изысканные произведения искусства из Поднебесной и поясняет: видите, это сейчас «китайский» — синоним грубого ширпотреба, а ведь вот какое было тонкое художество, пока европейцы все не испортили.
И все же трудно не заметить, что сегодняшняя реинкарнация великого музея по-своему откликается именно на европейскую повестку дня с яростными спорами и о беженцах, и вообще о грани «свой-чужой» на всех этажах общественно-политической системы. И это только подчеркивалось экстраординарной помпой, с которой было обставлено открытие: присутствие президента страны, сонмы дипломатов и других высокопоставленных гостей, многотысячное празднество перед музеем на Хельденплац. (Ибо размещен Всемирный музей в Neue Burg — том самом крыле Хофбургского дворца, с балкона которого Гитлер держал речь 15 марта 1938 года.) То, что когда-то собиралось как горделивое напоминание любопытному зрителю о превосходстве европейской цивилизации, теперь старается быть еще одним призывом к терпимости и совестливости.