"Точка опоры — это Красная площадь"
ГУМ хозяин
Перестройка пришла в ГУМ в 1994 году, когда фирма Bosco di Ciliegi избрала его своей основной торговой площадкой. Ъ обратился к главе фирмы МИХАИЛУ КУСНИРОВИЧУ с просьбой объяснить, зачем ему это понадобилось. — Что вас привлекло в ГУМе? Когда вы туда пришли, место выглядело абсолютно безнадежным.
— Исключительность места действия. Ну, вот если человеку посчастливилось стать главным режиссером МХАТа или солистом Большого театра, да пусть хоть полы подметать в Большом театре — это все равно исключительная биография. ГУМ столь же исключителен. Он был главным универмагом страны, и он всегда будет главным универмагом страны.
— Он был главным универмагом советской страны.
— А теперь он — главный универмаг этой страны. Страна меняется. Ведь первичны не какие-то мои или моих коллег и конкурентов субъективные усилия, первичны изменения глобальные, социально-политические, экономические. Они куда важнее, чем отдельно взятый магазинчик, пусть даже самый главный в России. Главное — соответствовать времени. Самого точного торгового соответствия государственным переменам нужно было достигать только переменами в ГУМе. И свой первый магазин там мы открыли на месте знаменитой двухсотой секции. Нужна была точка опоры.
— Все-таки самой надежной точкой опоры оказался бывший цековский спецраспределитель?
— Нет, точка опоры — это Красная площадь. Чтобы за державу было гордо и за себя не обидно. Я не могу сказать, что экономически наиболее эффективно находиться именно в этой части ГУМа. Здесь есть более выигрышные площади. Но более твердых, которые действительно могут быть точкой опоры, нет.
— Чем вам так нравится Красная площадь?
— Тем, что родился в Москве, ходил в детский сад в Москве, в школу в Москве, с папой ходил на демонстрацию на 7 Ноября и 1 Мая. И вот для таких маленьких ребят Красная площадь и гумовское мороженое — это одновременно малая и большая родина. И эта родина должна быть обжитой. Такой вот пафос. Представляете?
— Вы считаете, что родину обживают магазинами?
— Магазины — это жизнь. Самая насущная, обычная жизнь. Магазины победили на Красной площади все, что там находилось. Ведь торговля — это времена года, это вечно. Каждый новый сезон меняет торговые интересы, а они очень важное дополнение жизни. Главная площадь — она всегда торговая.
— Есть ли у вас какие-то воспоминания, связанные с ГУМом, помимо Красной площади и мороженого?
— Да, был один очень примечательный эпизод. Это было в 87-м году, может, в 88-м, в общем, тотальная карточная система. ГУМ тогда был просто закрыт. Тогда ведь все исчезло, торговать было просто нечем. Правда, появились все эти "белграды", "будапешты", и по воскресеньям они в ГУМе проводили распродажи. Пускали на них по квиточкам. И вот такой квиточек нам с женой — то есть тогда она еще не была моей женой, я за ней только ухаживал — какая-то из наших мам нам дала. И мы должны были вместе пойти, но разминулись в метро на "Площади Революции", и она пошла одна. А я же ухаживал, так что мне надо было как-то ее найти. Как я туда пробирался без квиточка — отдельная история, но в общем, проник. И вот представьте себе: абсолютно сюрреалистический ГУМ, одна сплошная очередь неизвестно за чем. Сколько там человек? Тысяч тридцать, наверное. А мне надо ее найти. И я взобрался на третий этаж, там не торговали, и оттуда ее высматривал часа полтора-два. Был один шанс из тридцати тысяч, что высмотрю. Я высмотрел. И могу вам сейчас сказать, что в моем желании переделать ГУМ эти два часа сыграли не последнюю роль.
— Но когда вы реально начали переделывать ГУМ, вы уже были крупным бизнесменом и не могли руководствоваться давним романтическим порывом. Наверное, были какие-то планы, расчеты. Например, как оценивали этот ваш проект ваши коллеги, эксперты разные?
— Мрачно очень. А тогда вообще мало было людей, которые испытывали энтузиазм по отношению к долгосрочным проектам.
— И вы действительно понесли финансовые потери?
— Ну, я, во-первых, прежде всего думал об эмоциональном приобретении. Во-вторых, я же не делал все сразу. Я продвигался поступательно, потихоньку, по мере готовности — ГУМа, меня, страны. И в-третьих, я абсолютно убежден, что, по сравнению с другими площадками, ГУМ безусловно выгоден в долгосрочной перспективе. А любая другая перспектива — это вовсе не перспектива.
— Был ли ваш приход в ГУМ тоже отмечен каким-то символическим эпизодом?
— Еще каким! Представляете, 94-й год. Это ведь только так говорится: пришел в ГУМ. А в ГУМ очень непросто было прийти. Да практически невозможно было получить место в ГУМе, баснословно дорого. У нас уже был Пассаж по полной программе, мы хорошо себя чувствовали, но с ГУМом я намаялся не дай Бог как. Сил, времени, денег ушло немерено, но в конце концов справились: договор подписан у замов, все деньги заплачены, подписи собраны, а каждая подпись, вы же понимаете,— это не просто так. Словом, все бумаги у меня в одном портфеле. И я прихожу вечером с этим портфелем домой, чтобы назавтра идти в ГУМ за самой главной подписью и становиться законным владельцем торговой площади. А наутро оказывается, что портфель исчез. Я даже искать не стал, сразу вспомнил: когда накануне открывал ключом дверь, то портфель поставил на пол. А тут зазвонил телефон. Я заторопился ответить, а портфель так и остался на полу на лестничной клетке. И я понимаю, ясно так понимаю, что все пропало: мне всех этих бумажек заново не собрать. Абсолютно без всякой надежды начинаю тыкаться во все подряд квартиры, хожу, звоню, спрашиваю... Тут вдруг из лифта выходят три милиционера. С автоматами почему-то. И мне сразу: кто такой, предъявите документы. А документов у меня нет — они тоже в портфеле остались. Ну они мне сразу "пройдемте", и в лифт меня. Я, конечно, ругаюсь, но лифт едет вниз, и я чувствую, что проваливаюсь куда-то, откуда не выбраться. А внизу уж они засмеялись и отдали мне портфель. Какая-то добрая душа нашла его на помойке и в милицию снесла.
— У этой истории были столь же серьезные последствия, как и у первой?
— Конечно. Я тогда раз и навсегда понял: когда у тебя в руках ГУМ, не надо бежать на телефонный звонок.
— Когда говорят о возродившемся ГУМе, то в качестве примера обычно называют именно ту часть, которая у вас в руках,— первую линию.
— У меня не вся первая линия, только четная сторона.
— А вам не кажется, что эта самая четная сторона оказалась в ГУМе вроде как вставной челюстью? Ведь остальная часть магазина изменилась значительно меньше.
— Если уж разговор про стоматологию, то бытует же такое буржуазное мнение, что культура современного человека не в последнюю очередь зависит от улыбки. Сначала чинят зубы, потом начинают худеть, потом следить за цветом лица и всем прочим. Я думаю, что у поджарого, румяного, белозубого человека и душа устойчивей к невзгодам и печалям. Ну надо же с чего-то начинать. Нет, это не вставная челюсть, зубы те же, просто они подверглись отбеливающей процедуре.
— А киоски с матрешками надо нарумянить?
— С киосками я потерпел сокрушительное поражение. Я на уши встал, чтобы их ликвидировать, чего только ни делал — не помогло, торгуют. Пока торгуют. Да я и про магазины понимаю, что вы имеете в виду. Я тоже, бывает, когда прохожу по другим торговым точкам внутри ГУма, не могу взять в толк, кому нужно такое огромное количество одинаковых штанов, блуз и шапок. Все сливается в однородную массу. Обезличенные магазины очень вредны. Не только ГУМу, вообще вредны.
— Как, по-вашему, должен выглядеть идеальный ГУМ?
— Я могу сказать, что энергетически это очень хорошее место. Такое место достойно быть торговым центром. Это очень московское место, ГУМ на самом деле не универмаг. Несколько московских улиц — и все. Магазинный квартал. В основном магазинный, а еще должны быть кафе, парикмахерские, чистки... И совсем не обязательно дорогие. Если бы у каждого магазина было свое лицо, любая ценовая гамма была бы интересна. Хорошо бы, чтобы всем этим процессом какая-нибудь волшебная палочка дирижировала. Не в смысле собственно торговли, а именно в смысле правильного отбора.
— Волшебная палочка — то есть дирижер. Какой он должен быть?
— Фоторобот, что ли, составить? Не знаю.
— Ну, описательно как-нибудь.
— Хозяин.
— А сейчас нет хозяина?
— Не знаю. Есть, наверное, но у него руки пока не дошли. Но это должен быть компетентный хозяин. Любящий и настроенный на перспективу. Вот сейчас, когда ГУМ открывает третий этаж, с шумом, блеском и т. д., я радуюсь. Мне нравится, что я захожу и вижу эти ярко-рыжие плакаты, призывающие наверх, на третий этаж. Это пусть робкие, эстетически не выверенные, но, как мне кажется, правильные шаги по культивации ГУМа как живого организма на Красной площади. И мне очень радостно, что теперь не только "Боско", но ГУМ в целом озабочен решением своего пространства. Я вам больше скажу. Даже когда мои так называемые конкуренты проводят грамотные рекламные акции, я тоже очень доволен. Сегодня нам нужно еще напоминать: вот, смотрите, мы тут живем, мы живы. Потому что завтра нужно будет всем рассказывать, как мы здесь живем.
— Сколько лет до этого "завтра"?
— Я ухожу от ответа таким образом. Мы с вами договорились: ГУМ — это что?
— Главный магазин страны.
— Правильно. Вот я и думаю, что ГУМу, чтобы все в нем стало правильно, понадобится где-то на сезон-другой меньше, чем всей стране. Мода ведь должна идти немножечко впереди.