проекты советская драматургия
В наступающем учебном году начнутся занятия на новой кафедре драматургии театра, кино и телевидения, созданной в Академии переподготовки работников искусства, культуры и туризма при Министерстве культуры. Кафедру возглавил известный советский драматург Михаил Шатров. Означает ли это возвращение автора последней театральной ленинианы к активной творческой деятельности? Этим вопросом задался обозреватель Ъ РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.— Можно сказать, да, означает,— ответил драматург.
Мы сидим в кабинете председателя совета директоров акционерного общества "Красные холмы", которое строило одноименный культурный центр на стрелке между Москвой-рекой и обводным каналом, между Павелецкой и Таганкой. На столе у недавно отметившего 70-летие Михаила Шатрова лежит толстая книга, раскрытая на каких-то документах, связанных с Берией. Но теперь это только хобби. Больше десяти лет известный советский драматург, автор пьес "Большевики", "Синие кони на красной траве", "Брестский мир", "Так победим!" занимался строительством офисно-культурного центра
— Смотри,— Михаил Шатров подводит меня к окну и показывает стройплощадку,— вот там будет три зала.
Недостроенный многогранник культурного центра "Красные холмы" совсем недавно был взят на баланс властями города, а руководить им поставили певца и предпринимателя Александра Ворошило. Комплекс должен был работать по известной схеме: сначала строится офисная часть, а потом средства, полученные от ее эксплуатации, должны были "кормить" два музыкальных и один театральный зал. В последнем председатель совета директоров мечтал поселить театр "Мастерская Фоменко". Кого заселит в мраморно-стеклянный дворец господин Ворошило, Шатров не знает, хотя тот пригласил его в худсовет. "Ну там у него еще Кобзон, Церетели, Ростропович, так что я не знаю..." — Шатров смеется и не договаривает. Зато я примерно знаю. Поэтому предлагаю вернуться к теме воспитания драматургов.
— Сначала я стал просто так заниматься с молодыми ребятами, драматургами, мы собирались в моем кабинете, разговаривали. И вдруг мне самому захотелось вернуться...— Михаил Шатров глядит на меня со спокойной полуулыбкой.— А два года назад, за два месяца до смерти, ко мне в Переделкино приехал Олег Ефремов. Мы сидели вместе обедали, и он говорит, что, мол, хватит тебе строить, все уже построено, давай, надо еще разок попробовать... И тогда же родился замысел пьесы. Я ему возразил, что не верю, что сейчас можно сделать пьесу, в которой на сцене появляется Ленин. Он говорит: это не твоя забота. А когда мы прощались, у меня как-то сразу выкристаллизовались и композиция, и сюжет.
Последняя из заказанных Олегом Ефремовым пьес будет называться "Вопросы остаются". Она еще не закончена, лежит в черновиках, поэтому говорить о постановке Михаил Шатров считает преждевременным. Хотя один режиссер уже интересуется, его зовут Михаил Ефремов. И простые люди тоже интересуется: стоило Шатрову рассказать про свою работу по радио, как пошли письма поддержки от граждан. В пьесе помимо вождя мирового пролетариата будет действовать много разных исторических персонажей, действие должно перебрасываться из эпохи в эпоху и строиться по законам свободной исторической композиции.
— А вам кажется, что к Ленину у нормальных современных людей еще есть какие-то вопросы? — интересуюсь я.
— Думаю, есть,— не сразу отвечает автор ленинианы. Но какие именно, не называет. Выпытывать я почему-то не решаюсь.
— Злодей ведь кровавый, упырь, вот и все,— гну свое.
— Ну, тут у меня есть какие-то оговорки,— как-то бесцветно, без видимой заинтересованности говорит драматург.— Если бы мы сегодня попали в такую ситуацию, то не знаю... Я когда беру самую кровавую его телеграмму и кладу на одну чашу весов, а на другую — те обстоятельства, что вызвали эту телеграмму... Я мягкотелый такой человек, я колеблюсь...
И долго молчит. Я опять не понимаю, но и не переспрашиваю.
— А что делать с Мавзолеем? — зачем-то спрашиваю.
— Сам он никаких пожеланий не высказывал, все это выдумки. Но семья хотела хоронить. Думаю, так и надо сделать, надо предать земле, но прямо там же, в Мавзолее.
То есть он предлагает и закопать, и Мавзолей оставить. Последней "ленинской" пьесой Шатрова, поставленной в СССР, была историческая хроника "Дальше, дальше, дальше". Ее собирались ставить во МХАТе и в питерском БДТ, но все ограничилось Ташкентским театром русской драмы: в конце 80-х годов время обгоняло самые смелые репертуарные планы. Когда вскоре после этого Шатров уехал в Америку работать в архивах, его неожиданно разыскала Ванесса Редгрейв и уговорила что-то написать для нее. Пьеса называлась "Может быть" и три месяца игралась в Англии. Но с тех пор драматург Шатров хранил молчание и искал деньги для "Красных холмов".
Драматургу, писавшему про почивших вождей, жизнь новорусского бизнесмена подкинула новые сюжеты: "Когда мы поначалу собирались, все так дружили, так любили друг друга. Нищие же были. Но потом настал момент получения первых дивидендов. А деньги были разными для всех — тут-то все и началось". Впрочем, писать про проблемы современной России сам Михаил Шатров пока не собирается. Но не прочь, чтобы этим под его руководством занялись молодые драматурги. Он говорит, что старается читать пьесы тех, кого сейчас много ставят. Оценок не высказывает. Значит, не принимает.
— Мне не повезло, я недавно целый месяц ходил в театр. И все спектакли, которые я посмотрел, были посвящены одной и той же проблеме: что у человека между ног, как это работает или как должно работать. А мне хотелось бы увидеть, что с людьми происходит, что со страной происходит. То есть чтобы была драматургия, как та, на которой я был воспитан.
Им надо попробовать возвратиться. Ведь Арбузов давно умер, Виктор Розов стар и очень болен, его мастерская в Литинституте захирела, Самуил Алешин тоже болен, и Леонид Зорин, увы, нездоров. Поэтому Михаил Шатров позвал своих старых друзей, знаменитых драматургов Михаила Рощина и Александра Гельмана, потом к ним присоединился Юлиу Эдлис. Они пошли к еще одному Михаилу — Швыдкому, тот оживился и предложил организовать кафедру в министерской академии... Чем черт не шутит, вдруг что получится. Немного это напоминает сценарий какого-то лирического сентиментального фильма.
— Когда я вернулся из Америки, то попал будто в другую страну. Все мои коллеги, кроме Олега и Саши Калягина, делали вид, что со мной никогда не работали и меня впервые видят.
Теперь все меняется. Кафедру организовали, на ней шесть мастерских, сейчас ищут будущих студентов. Четыре человека прислали свои работы.