Еще год назад у регулятора не было серьезных претензий к банку «Югра», рассказал в интервью «Коммерсантъ FM» бывший председатель правления кредитной организации Юрий Гусев. В пятницу Центробанк отозвал лицензию у банка «Югра», этому предшествовало введение в организацию временной администрации.
Фото: Зотов Алексей, Коммерсантъ / купить фото
— Как вы оцениваете сложившуюся вокруг банка ситуацию?
— Как бывший председатель правления я бы отказался от комментариев по текущей ситуации с банком «Югра». Думаю, что все-таки Центральный банк действует по своей нормативной базе. Банк со своей стороны тоже как-то видит ситуацию. Публичность самому процессу придавать мне кажется странным.
— Вы покинули правление банка больше года назад, но были какие-то серьезные претензии к банку во времена вашей работы ?
— Банк достаточно большой был уже в то время. И работа с регулятором, то есть с Центральным банком, строилась на регулярной основе, были часто очень совещания, какие-то корректировки, проверки постоянные. Плюс в банке присутствовали представители Центрального банка. С 2014 года, когда банк вышел в категорию больших банков, когда он вошел в сотню и занял значительное положение на финансовом рынке, то после этого в крупные банки были назначены уполномоченные представители Центрального банка. Я бы не сказал, что это были какие-то претензии, это был взаимный диалог. У меня не создавалось впечатление, что это было некое противостояние, это был диалог.
— Могла ли так быстро вдруг возникнуть настолько критическая ситуация, которая сейчас привела к лишению лицензии? С точки зрения менеджера вы могли бы прокомментировать: тот вариант оздоровления, который предложен был акционером, был неэффективен?
— Я не знаю досконально, какой был план досконально, всегда бывает очень много проблем в деталях. Обычно, когда мы согласовывали какие-то операции с Центральным банком, — например, по увеличению уставного капитала, по введению новых акционеров или по формированию сетки филиальной, — мы всегда прорабатывали достаточно подробный и детальный план, который акцептовался регулятором, после этого мы его вводили в действие. Видимо, тот план, который был сейчас предложен, не устроил Центральный банк. По каким причинам — я не могу судить.
— Насколько отразится, на ваш взгляд, на общей ситуации банковской падение такого гиганта? Это же не может пройти незамеченным?
— Конечно, незамеченным это не может быть. Но как отразится? Любой конфликт — это негативный фон. Другое дело, что есть какие-то методы работы, которые могут привести к оздоровлению ситуации — есть хирургия, есть терапия. Видимо, терапевтически это нельзя было решить.
— Если все-таки предположить, в чем основная проблема, на ваш взгляд? Что привело к краху?
— Не могу сказать — деталей не знаю. Могу сказать, что в мою бытность, во всяком случае, те активы, которые были в банке, генерили положительный поток. Этот поток позволял платить проценты и обслуживать нормально все. Не просто банк рос сам по себе на дрожжах, это был бизнес-процесс. Мне кажется, что было здоровое развитие. Почему или как изменилось управление банком — сейчас сказать не могу. Но то, что видно со стороны — в тот период, когда меня не было в банке, динамика развития остановилась, по каким причинам — не могу сказать. Я следил за развитием ситуации по сообщениям средств массовой информации. В тот период, когда я был, там каждая копейка согласовывалась с Центральным банком, это был процесс достаточно трудоемкий, трудозатратный, там не было такого роста. Я помню, что мы по полгода согласовывали документы, которые вели к увеличению уставного капитала на 1 млрд рублей.
— Как мог потерять Центробанк контроль за процессом, который идет в кредитной организации?
— Я не думаю, что контроль был потерян. Я думаю, что шла работа какая-то. Есть надзорный блок Центрального банка, он, наверное, как-то работал с банком. Средства массовой информации говорят такие красивые слова — «крах», еще что-то такое. Но нет безвыходных ситуаций. Что такое «отзыв лицензии»? Центральный банк выдает эту лицензию, дальше он имеет право ее забрать по каким-то причинам, которые он понимает. Дальше идут вопросы соотношения пассивов и активов, то есть обязательств и тех активов, которые есть в банке. Соответственно, если собственники банка могут решить вопрос о возврате этих долгов, значит, они будут это решать. Если они не смогут это решить, значит, они не смогут это решить. Это бизнес-процесс.
— То есть лицензия может быть возвращена?
— Я такой практики не знаю. Я имею в виду, что она была выдана именно Центральным банком, и именно Центральный банк может ее забрать. «Лицензия» — это право на работу. Фактически Центральный банк, изучив тот бизнес-план, который был у банка, выдал ему лицензию. Банк работал-работал-работал, в настоящий момент ЦБ ему говорит: я запрещаю тебе работать. Он запрещает ему работать как банковскому институту. Я знаю, что есть практика, например, даже судебная практика, когда Центральный банк проигрывал суд по отзыву лицензии, но потом все равно в процессе диалога банк превращался в микрофинансовую организацию, например — по своим показателям он не мог уже больше иметь тот набор лицензий, который позволят ему работать на валютном финансовом рынке, допустим, с вкладчиками, он превращался в некую кредитную организацию.
Да, я думаю, что там не все так просто. Нельзя однозначно судить. Поэтому я бы вообще сейчас отошел вот от некой оценочной ситуации и позволил бы специалистам разбираться в этом вопросе. Я думаю, что тот пожар, та публичность, которая придана этому вопросу, связана только с огромным объемом выплат — это реально самый большой страховой случай. Но я не вижу сейчас большой проблемы с социальной точки зрения — вкладчикам деньги выплачиваются. За банком стоят активы, более того, заявление Алексея Хотина о том, что он готов возмещать эти активы, тоже, наверное, можно привлечь в качестве аргумента. И Центральный банк, даже отозвав лицензию, может вести диалог с владельцем активов.