Жан-Кристоф Бабен, президент римского дома Bvlgari, представил в Базеле новые часовые модели великой марки. В их числе и инновационные мужские часы Octo Finissimo — в версии тонкого минутного репетира, и ювелирные часы Serpenti Incantati.
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов
— В архиве вашей марки, как показала огромная и прекрасная ретроспектива Bvlgari в Токио, находится еще много старинных, но пока неиспользованных заново коллекций. За какую из них вы думаете взяться в ближайшее время?
— В настоящий момент мы уделяем особое значение нашей выдающейся и знаковой часовой коллекции Serpenti, которая получает не только часовое развитие, но и ювелирное также. Работа с этой знаменитой линией — на центральном месте. На втором — ювелирная история не менее известной, даже можно сказать легендарной, драгоценной коллекции Parentesi, но это все-таки значительный задел на будущее: новые версии этого собрания, скорее всего, мы будем готовы показать в 2017 году. Если конкретно говорить о сегодняшнем дне, то первое — это Serpenti, затем идут линейки Diva, MVSA, а также Bvlgari-Bvlgari.
— Ваш тонкий минутный репетир, уже покоривший публику Базельской выставки, находится в линейке Octo. Почему вы с такой страстью развиваете направление элегантных мужских часов? Не проще ли заниматься ювелирными предметами?
— Нам очень хотелось бы играть на всех полях. И быть во всех сегментах успешными. Если говорить абсолютно откровенно, то я считаю облик мужских моделей Octo — всех моделей без исключения, не только нового минутного репетира — необыкновенно стильным и неповторимым. Это часы вне текущего времени. Они обладают именно римской родословной. Это часы с элегантной осанкой, это стопроцентное попадание в эпоху dolce vita и, вне сомнений, выдающийся пример мужских часов формата black tie. Но нам крайне приятно также, что модели Octo не остаются просто формальными мужскими часами, а несут в своем корпусе наши инновационные технические разработки.
— Существуют ли какие-либо стилистические или иные противоречия между огромной ювелирной и часовой секциями?
— Нет, наша сила — творческая и техническая, в римском происхождении и в римской родословной. Никаких противоречий не существует, вся работа идет в едином русле.
— Я помню мужские часы Bvlgari пятнадцатилетней давности. В них не было никаких усложнений! Почему теперь они есть?
— В создании усложнений есть особенный драйв. У нас есть своя часовая мануфактура, свои инженеры, которые занимаются калибрами. Создание усложнений — это абсолютно логичный шаг в жизни бренда. Чтобы быть не просто красивыми, но и технически сильными, выдающимися, несравненными, вы будете обязаны заниматься часовой механикой. Гармонию мы поверяем алгеброй. Но и в сложных часах мы сохраняем свой римский стиль. Это очень важно. Это принципиально важно, я бы так сказал.
— Стиль Bvlgari обычно называют средиземноморским. Что вы вкладываете в это понятие?
— Это крайне жаркие и очень жизнерадостные вещи. Это великолепные драгоценности любви и безусловного вкуса, созданные при этом по особенным художественным правилам. Это яркие драгоценные камни, преимущественно кабошоны, это яркое желтое сочное золото, и это большие, титанические формы. Это истинная историческая итальянская роскошь, изысканная и бесконечная в своем артистическом изобилии. Не только наши часы, но и наши украшения продуманы почти математически. Это очень выверенная геометрия, это вещи, где нет ничего — ни грамма! — лишнего. Достигнуть яркости при математике сложно. Но, к счастью, у нас есть опыт. Огромный и бесценный.
— Вы уже несколько лет стоите во главе дома Bvlgari. Что вы почерпнули для себя на этой позиции?
— Я бесконечно счастлив потому, что у меня на руках величайшая ювелирная и часовая марка. Это дом, архивы которого можно изучать бесконечно — словно листать страницы книги по истории искусств. Но это и дом, который требует очень активного развития, новой звучной бурной жизни, динамики, новых творческих подвигов. Дом Bvlgari для меня — это словно жизненный пульс, наверное, это дело всей моей жизни. По крайней мере, я хочу в это верить.