Когда пару месяцев назад мир облетела весть о том, что Раф Симонс покидает свой пост в Dior, модная общественность немедленно раскинула карты на возможного преемника. Среди многих имен назывались совсем молодые и уже маститые, авангардисты и традиционалисты, романтики и минималисты. Все они обсуждались и продолжают обсуждаться со страстью и пылом, порой вполне аргументированно, порой с необоснованным возмущением. Но самым неожиданным, чтобы не сказать нелепым, звучит упрек, брошенный в том числе весьма уважаемым журналом I-D, суть которого состоит в том, что среди десятка претендентов оказалась всего одна женщина — Фиби Файло. И тут уж пошло-поехало. Стали высчитывать количество дизайнеров-женщин в индустрии в принципе и на ключевых постах в модных гигантах, в ход пошли проценты и прочие цифры, от чего, признаться, стало как-то и вовсе неловко за коллег по цеху.
Фото: Martyn Goddard / Corbis/ EASTNEWS
Фото: Conde Nast Archive / Corbis / East News
Когда кого-то начинают считать по головам, мне неизменно вспоминается мое советское детство. В этом всегда было что-то необъяснимо унизительное для тех, кого считают. Поэтому меня всегда коробит, когда fashion-общественность начинает, скажем, считать в процентах количество чернокожих и азиатских моделей в общем объеме, и уж тем более странно, а точнее смешно, выглядят подсчеты женских дизайнерских сил в общем количестве мировых дизайнеров. А в последнее время эти припадки спонтанного феминизма, прямо скажем, участились.
Честно говоря, сама идея выглядит абсурдной. В наши дни, когда универмаги запускают A-Gender-проекты, где одежда не делится по половому признаку, когда все больше дизайнеров намеренно стирают границы полов, выпуская на подиумы мальчиков и девочек, издали вовсе неотличимых друг от друга, когда на ключевые позиции в самые коммерческие марки приглашаются адепты именно такого андрогинного подхода к одежде, когда одна из главных (в прошлом!) феминисток мировой моды Миучча Прада, впервые объединив в рамках одного показа мужскую коллекцию осень-зима и женский pre-fall, показала не просто сходство, но и почти взаимозаменяемость мужской и женской одежды, не поленившись при этом снабдить коллекцию комментарием "Gender is a context and context is often gendered". И вот на фоне этих по сути революционных перемен находятся те, кто на полном серьезе сокрушается о том, что среди претендентов на вакантное место в Dior только одна женщина, и что это, безусловно, тенденция, едва ли не губительная для мирового fashion-процесса в целом, в котором, по их версии, процент женщин катастрофически мал, вероятно, в силу некоего всемирного антифеминистского заговора.
Мне вот всегда было интересно: кому можно предъявить подобного рода претензии? Разве что мирозданию. Получается, что именно оно было как-то особенно благосклонно к безродной сиротке Габриэль Шанель, которая еще в 10-е годы определила моду XX века и одела женщин по собственному образу и подобию; к девочке из небогатой французской семьи Жанне Ланвен, которая еще на исходе века XIX открыла собственный дом моды и революционно упростила женскую одежду на манер лаконичного и комфортного детского костюма. А как быть с провинциалкой Мадлен Вьоннэ, которая начинала свою карьеру в моде в доме сразу двух женщин Callot Soeur, который, к слову, слыл одним из самых востребованных на рубеже XIX и XX веков, разработала свой знаменитый крой по косой, позволяющий избегать лишних швов и вытачек и дающий ткани новую пластику и текучесть? Или с мадам Gres с ее знаменитыми драпировками, в которых женщины становились похожими на античные статуи? Или с итальянской аристократкой Эльзой Скьяпарелли, которая осмелилась ввести бредовые идеи сюрреалистов в модный обиход 30-х годов и которую по сей день дизайнеры цитируют не меньше, чем ее главную соперницу Шанель? А вот еще египтянка Габи Агьен, которая в 52-м году создала, по сути, первую в истории марку pret-a-porter с нежным женским именем Chloe (ею, кстати, уже много лет руководят женщины-дизайнеры!), или например, англичанка Мэри Куант с ее мини-юбками или другая англичанка, Вивьен Вествуд, с ее панковской революцией. Последней, правда очень поспособствовал муж Малколм Макларен, но не он войдет в историю моды, а именно она. Соня Рикель, с ее фантастической карьерой, начавшейся с вязанья свитеров для беременных — еще один камушек в огород упертых феминисток. Типичная дива семидесятых, красавица Диана фон Фюрстенберг с ее главным изобретением — демонстративно простым платьем-халатом, и типичная американка Донна Каран с ее очень практичным в духе 80-х подходом к одежде — пусть и более скромный, но вполне ощутимый вклад в понимание моды нашего времени.
Богатая наследница Миучча Прада не просто подхватила семейный бизнес и даже не просто превратила его в одну из самых могущественных fashion-империй, но и определила, по сути, настроение целой декады в моде, став одной из главных героинь девяностых с ее ироничной эстетикой повседневности и винтажными замашками.
Другими словами, считать по головам бессмысленно, простой арифметикой не обойдешься, нужно думать, а главное, смотреть... И тут на помощь, конечно, тоже приходят мудрые аналитики с легким феминистским уклоном. Так, например, существует расхожее мнение, что женщина-дизайнер всегда одевает себя, а мужчина — некую идеальную женщину, которой в природе не существует. Оттого якобы все, что выходит из женских дизайнерских рук, всегда носимо и комфортно, а из мужских — более отстраненно, концептуально и... о ужас! превращает женщину в сексуальный объект. В этом, безусловно, есть доля истины, женщины и в самом деле лучше знают, а точнее, наверное, чувствуют, чего хотят они сами, но только вот всегда ли у них получается соответствовать собственным и нашим ожиданиям? Тот, а точнее та, кто хоть раз в жизни покупал вещи Дриса Ван Нотена, поймет, что никто другой не способен так точно встроить женское тело в одежду, дать ощущение абсолютного счастья и чувства, что в этой одежде ты готова прожить жизнь. Ну а тот, кто носил вещи Альбера Эльбаза, не сможет не признать — в его платья, юбки, пальто ты словно проскальзываешь и беззаботно забываешь о них. А Маржела времен самого Маржела — такой концептуальный, казалось бы, дизайнер, а ведь его, на взгляд дилетанта, бесформенные вещи придавали женскому телу почти идеальную форму. Или вовсе не концептуальные Дольче с Габбаной, чьи платья и жакеты садятся как влитые на любой размер. А тем временем произведения многих вполне выдающихся дизайнеров женского пола порой не знаешь, как приспособить к таким естественным, в сущности, частям женского тела, как грудь, талия, плечи, так плоско и безжизненно даже не садятся, а ложатся их вещи.
И тем не менее, вопреки всему, посчитанные по головам, униженные и оскорбленные женщины в этом страшном царстве мужчин, коим является современная мода, откуда они берутся? Такие, например, как талантливейшая Симона Роша с ее прелестными вещами, словно для девочки-принцессы образца XXI века. Как удается японке Титосэ Абэ так потрясающе сочетать брутальное милитари с нежнейшими кружевами, бравые матроски с шелковыми оборками, да еще в том самом деконструктивистском духе, который породила ее великая соотечественница Рэи Кавакубо, единственная в новейшей истории женщина-дизайнер, о влиянии которой на моду в целом и на них лично говорят решительно все дизайнеры, как женского, так и мужского пола? И уж конечно, куда же без Фиби Файло, которая помимо своих выдающихся дизайнерских талантов сумела поставить Celine поразительно дерзкое по нашим временам условие: работать из Лондона, не переезжая в Париж, потому что там ее дом и семья. И уж конечно, только она могла отменить очередное сезонное шоу, заменив его скромной презентацией, потому что именно в эти дни должна была родить второго ребенка. Просто ей, наверно, невдомек как переживают за нее поборники прав женщин, потому что у нее-то все хорошо. Семья, дети, коллекции одна лучше другой. И ей, как и многим ее коллегам, и в голову не приходит, что она входит в этот катастрофически недостаточный кому-то процент женщин-дизайнеров. Так что в Dior она, скорее всего, просто не пойдет, к страшному разочарованию борцов за ее попранные права.