Причиной крушения российского самолета над Синаем стал теракт. Об этом президенту доложил глава ФСБ Александр Бортников. По его словам, на борту А321 компании «Когалымавиа» сработало самодельное взрывное устройство мощностью до 1,5 кг в тротиловом эквиваленте. Следы взрывчатого вещества иностранного производства были обнаружены в результате исследования личных вещей, багажа и частей самолета. Первый зампред комитета Госдумы по международным делам Леонид Калашников ответил на вопросы ведущего «Коммерсантъ FM» Алексея Корнеева.
Фото: Peter Kovalev , Reuters
Владимир Путин пообещал найти организаторов теракта.
— Оказывается, это совещание у президента было в понедельник уже поздно вечером, видимо, ночью. Почему все-таки эти данные, эти кадры с совещания обнародовали только во вторник днем буквально несколько минут назад? Почему не сразу ночью было об этом объявить?
— Это было связано не только с тем, как пропагандировать это сообщение, как его размещать, как его объявлять, во сколько люди пойдут на работу, сколько с тем, что, может быть, лишний раз еще проверить какие-то данные, которые президент решил уточнить и поручил это спецслужбам. Но это чтобы уж точно понимать и знать, что это не какая-то там ошибка, заблуждение или порошок в пробирке.
— У вас уже были в понедельник эти данные или, может быть, какие-то сообщения, информация в Госдуме, у вас лично?
— Нет, у нас были разные версии, которые ходили, не больше, чем у людей смотрящих те или иные передачи, но я как эксперт в этом вопросе оценивал их и преломлял через свою призму, и я об этом даже говорил в СМИ неоднократно, больше склонялся к версии теракта. И у меня для этого были все основания, ведь что бы там ни говорили о всяких технических причинах и неполадках, это все равно позволяло записать, ответить, сказать те или иные слова экипажу, руководителю полета. Но этого не было сделано.
— Президент заявил о том, что Россия будет действовать в соответствии со статьей 51 Устава ООН, которая предусматривает право государств на самооборону. Какое это право и какие права вообще будут у России в связи с этой статьей?
— Речь идет о каких-то чрезвычайных мерах, которые будут прописаны в специальном указе президента. Меры эти, прежде всего, усиление служб безопасности. Агентурная работа, которая была разрушена в 1990-е годы, — это очень кропотливая, серьезная работа, которая создавалась на протяжении веков и в царской империи, и в советской власти. Поэтому другого здесь, если говорить об укреплении служб безопасности, кроме того, что еще техника шагнула вперед в прослушивании и камеры, не дано.
А с точки зрения политических мер, в том числе «лечу-бомблю» или на кого-то сложило ответственность иностранное государство или подразделение, тут несколько сложнее. Американцы пошли по пути пакта своего национального. Но при этом мы говорим о том, что мы должны соблюдать международный правопорядок. Пока мы этому следуем постоянно и ответственно. Я не вижу этого у наших так называемых «партнеров». Даже при всем моем уважении к французам и при всем моем соболезновании к ним, то, что они сегодня бомбят второй день усиленно ИГИЛ, они это делают, вообще-то, нарушая международный порядок, не заручившись ни решением Совета безопасности, ни приглашением государства, которое избрано и которое легитимно в своих там границах, я имею в виду Сирию.
В этом смысле, я думаю, Россия будет как укреплять свою безопасность, так и интерпретировать, если можно, слова Путина, органы безопасности, службы безопасности, процедуры определенные по безопасности, может быть, в чем-то копируя опыт и Советского Союза, и Израиля. А второе — это все же соблюдать международные нормы безопасности и международного права и пытаться создать широкую коалицию хотя бы из тех стран, которые сегодня непосредственно к этому имеют отношение, не только великих стран, но и стран, где повышенная террористическая опасность, стран Ближнего Востока.
— Но это, видимо, и мера воздействия на те страны, о которых говорит Путин, или которые могут оказать содействие преступникам и скрываться на их территории, то есть здесь какие-то расширенные, видимо, действия и меры будут у российских спецслужб, и права в том числе, да?
— Это, может быть, и так, но когда я слушал в понедельник Олланда на национальном собрании, и он говорил о том, что мы изменим конституцию — например, по действующей конституции Франции нельзя лишать гражданства, а он предлагает лишать гражданства, например, таких террористов, которых там они нашли — я сразу же вспомнил о том, что некоторым террористам, которые у нас считаются террористами в России, на сегодня предоставлено такое гражданство и во Франции, и в Великобритании, и в США. Еще недавно они гарцевали по лесам Северного Кавказа. Как с ними быть, как быть с отношением России к этому факту и так далее? То есть очень много здесь таких вещей, на которые сразу не ответишь, слушая президента.
— Ну да, но Путин сказал, что операция не только не будет сворачиваться, но она усилится, не родит ли действие противодействия, не приведет ли это к новым терактам?
— Любая активность России на этом фронте, как и, между прочим, даже отсутствие такой активности, не означает более или менее повышенную опасность.
Мы должны быть к этому готовы всегда. Скажем, в Волгограде теракт, вот о нем сказал президент, произошел без всякой видимой активности России. И это тоже так, что же, ничего же не поделаешь. И надо быть готовым к постоянной террористической опасности, которая будет нам сопутствовать на протяжении очень многих-многих лет.
Это связано не только с тем, что мы вмешались в Сирию, конечно же, а еще и с тем, что почти 20 млн мусульман находится на нашей земле, не все они тоже, так сказать, правоверные мусульмане, часть из них подвержена обработке, и не считаться с этим мы тоже не должны. Надо работать с ними, понимать, во что это может вылиться, даже в русской среде возникают всякие Карауловы Варвары, а уж можете себе представить, что творится в среде мусульман.