Столичная филармония открывает абонемент «Звезды мировой оперы в Москве» выступлением Сандрин Пьо, еще с 90-х годов слывущей одним из главных барочных сопрано Франции — многочисленные записи в репертуарном диапазоне буквально от Баха до Оффенбаха давно уже выдвинули ее в одну лигу с Изабель Пуленар, Натали Дессей и Патрисией Петибон. В Москве Пьо до сих пор не выступала ни разу, так что предстоящий концерт стоит расценивать как знак, что со старинной музыкой и ее звездами в новом сезоне на сцене зала Чайковского все будет в порядке
Фото: Antoine Le Grand / Naive
Пьо — питомица уж точно теперь хорошо знакомого московской концертной публике Уильяма Кристи, который в свое время разглядел перспективную солистку в студентке парижской консерватории, учившейся вообще-то на арфистку и уроки вокала бравшей факультативно. Отношения между учителем и ученицей не всегда складывались гладко; о бурных творческих несогласиях сама певица говорит с иронией: "Мы были прямо как Ричард Бертон с Лиз Тейлор" — но именно благодаря Кристи большая мировая аудитория узнала ее и довольно быстро полюбила. В ее первых записях Генделя и Рамо ее сопрано звучало почти как откровение после череды барочных див более старшего поколения с их прозрачными инструментальными голосами: для "старинного" голоса пошиба Эммы Керкби слишком сочно, для стандартно-академического оперного голоса — при феноменальной колоратурной технике слишком деликатно и слишком учено.
Пьо удается убедить менеджеров, что имя и репертуар исполнительницы даже в наше непростое для звукозаписи время говорят ценителям больше, чем гламурная картинка
Нетривиальность и голосовой окраски, и репертуара Сандрин Пьо старательно оберегает. И даже немножко ей бравирует. К примеру, недавно у нее вышел альбом моцартовских арий — казалось бы, не ахти какая оригинальность, но при этом диск озаглавлен "Отчаянные героини" и материал там вполне соответствует названию, причем рядом с хитами из "Дон Жуана" или "Свадьбы Фигаро" соседствуют номера из редкостных "Царя-пастуха", "Луция Суллы" и "Мнимой садовницы".
Программа московского концерта, как обещается, будет в этом же духе. Сюзанна из "Свадьбы Фигаро" — и тут же Аспазия из раннего моцартовского же "Митридата". Солидный блок арий Вивальди, где будут вещи из кое-как известных "Фарнака", "Гризельды" и "Оттона на вилле", но будет и ария из "Кандакии" — практически неизвестной вивальдиевской оперы на древнеегипетский сюжет с положенными квипрокво и борьбой за трон фараонов. И наконец, испытанная тяжелая артиллерия в виде генделевской Альцины.
Примадонны, что греха таить, существа обычно тщеславные и к своим изображениям относятся крайне серьезно. О том, сколько съемочного времени (и фотошопного труда) уходит на то, чтобы сделать портрет на обложку альбома какой-нибудь Чечилии Бартоли, ходят легенды. Что касается Сандрин Пьо, то вот она, похоже, вообще не придает никакого значения тому, чтобы на обложке диска выглядеть писаной раскрасавицей. И, видимо, ей удается убедить менеджеров, что имя исполнительницы и выбранный репертуар даже в наше непростое для звукозаписи время говорят ценителям больше, нежели гламурная картинка. Это одна из черт, за которые французская пресса прозвала Пьо "антидивой", имея в виду отсутствие фанаберии, редкостное прилежание и скромность. Что, впрочем, совершенно не мешает певице быть на редкость обаятельной и органичной на сцене. Достаточно вспомнить запись генделевского "Ксеркса" в прелестной постановке Михаэля Хампе (2000), где Пьо из своей в общем-то второстепенной роли неудачливой соперницы-прохиндейки делает роскошное и полнокровное украшение спектакля — гомерически смешно гримасничает, дуется, злопыхает, но не забывает во все это комикование добавить верную и трогательную трагическую ноту. Однако хорошая актриса и в концертных условиях найдет где себя показать — уж чем-чем, а заунывно-бестелесной лекцией выступление "антидивы" не будет точно.
Концертный зал имени Чайковского, 24 сентября, 19.00