Вышедший на прошлой неделе в прокат фильм Роя Андерссона "Голубь сидел на ветке, размышляя о бытии" можно назвать самой зловещей комедией на свете, если понимать "комедию" в бальзаковском смысле, как "человеческую комедию", неизменно заканчивающуюся смертью.
Действие этого фильма порой легко перепутать с бездействием
Фото: Studio 24
Специфика Андерссона в том, что его "комедия" смертью начинается. Точнее говоря, трио смертей в жанре "а вот был еще случай". Был случай, мужик хотел открыть бутылку к ужину, тянул, тянул пробку, да и помер. Или: одна старушка помирала в больнице и все за сумочку цеплялась, драгоценности на небо забрать хотела. Или: другой мужик только заказал в баре пиво и креветок, и как возьми да и помри, а барменша кричит: "А вот кому пиво с креветками задарма?" Больше всего это напоминает Хармса: человек ударил другого огурцом по голове, тот умер — вот какие большие огурцы продают в наших магазинах!
Все последующее действие фильма (состоящего из 39 микроэпизодов), столь заторможенное и дискретное, что его порой легко перепутать с бездействием, разворачивается, таким образом, после смерти. Смерти не только и не столько троицы из пролога, сколько человечества. Люди, не замечая, что их лица смертельно выбелены, по инерции еще учатся танцевать фламенко или распевают хором в баре.
Ученые еще ставят — конечно же, ради блага грядущих поколений — садистские опыты на шимпанзе. Колонизаторы в пробковых шлемах — во вселенной Андерссона все эпохи синхронны, и Карл XII по пути в Полтаву может заглянуть в современный шалман — еще поджаривают заживо африканцев в сюрреалистическом огромном цилиндре: тоже, безусловно, во имя прогресса и процветания белой расы. Трагически несмешные паяцы Сэм (Хольгер Андерссон) и Йонатан (Нильс Вестблом) — только ленивый не сравнил их с астральными бомжами Владимиром и Эстрагоном из "В ожидании Годо" Беккета — все пытаются впарить хоть кому-нибудь клыки Дракулы, "мешочек со смехом" и резиновую однозубую маску.
Ну, а что еще остается после смерти, кроме как жить по-прежнему? И только голубь сидит на ветке, размышляя о бытии и дивясь: а что это они там, внизу, делают? Пресловутый голубь появляется в фильме дважды. Чучелом в витрине зоологического музея и в стихах, которые читает девочка на праздничном концерте в чем-то вроде интерната для умственно отсталых детей. Но в сны Андерссона он перепорхнул с картины Питера Брейгеля-старшего "Охотники на снегу" (1565). В этой одной из множества культурных ссылок, которые испещряют творчество Андерссона, не стоит искать мистического смысла. Сказал же он, что его фильм похож на неореалистических "Похитителей велосипедов", ну и что: Андерссон много чего говорит.
Поверить в искренность его безнадежной философии можно, только почитав его интервью, сражающие своим оптимизмом, верой в то, что человечество таки выживет.
Еще бы ему не быть оптимистом. История самого 72-летнего Андерссона — уникальная сказка о проклятом художнике со счастливым концом. Объявленный надеждой шведского кино после "Шведской истории любви" (1970), он оглушительно провалился с "Гилиапом" (1975) и поклялся не снимать кино, не добившись полной независимости. Независимость — и десяток высших наград на новом поприще — он заработал за четверть века съемок рекламных клипов. Выстроил собственную студию, где и снял без оглядки на кого или что-либо, трилогию "о том, как быть человеческим существом", заключительной частью которой и стал "Голубь". Доказав тем самым, что после конца света можно не только жить, но и снимать кино.