Остается ли Венесуэла стратегическим партнером России, с какими проблемами столкнулся Николас Мадуро в первый год своего президентства и почему венесуэльцы должны осознать значимость диалога, корреспонденту "Власти" Павлу Тарасенко рассказал посол РФ в Каракасе Владимир Заемский.
Фото: из личного архива
Год назад, сразу после избрания Николаса Мадуро, вы заверяли меня, что стратегические отношения между РФ и Венесуэлой сохранятся. Этот прогноз сбывается?
Да, и этому есть немало подтверждений. Президент Мадуро в первый год пребывания у власти посетил нашу страну. Кроме того, имели место многочисленные контакты высокого уровня. Я имею в виду поездку в Россию председателя венесуэльского парламента Диосдадо Кабельо, посещение Каракаса секретарем Совбеза России Николаем Патрушевым, обмен визитами глав избирательных органов двух стран. Безусловный настрой на продолжение взаимовыгодного сотрудничества сохраняется.
Стратегические отношения выражаются и в тесном взаимодействии на международной арене. В Каракасе последовательно поддерживают внешнеполитические инициативы России и нашу позицию по событиям на Украине, высоко оценивают вклад Москвы в сирийское урегулирование.
Важную роль играют и гуманитарные контакты. В связи с этим хочу упомянуть об одном из последних заметных событий — Неделе российского кино в Каракасе, которая была приурочена к 90-летию создания "Мосфильма".
При Уго Чавесе одной из ключевых областей двустороннего взаимодействия было военно-техническое сотрудничество. Как сейчас проходит реализация поставок Каракасу российского вооружения? Есть ли уверенность в том, что договоренности будут выполнены в полной мере?
Сомнений в том, что поставки будут выполнены, быть не может — стороны сохраняют к этому интерес. Другое дело, что, например, в прошлом году возникли непредвиденные обстоятельства в виде реорганизации венесуэльского правительства. Как следствие, возникла необходимость внутреннего пересогласования отдельных параметров военно-технического сотрудничества. А это, соответственно, внесло коррективы в общий график.
А в нефтедобывающей сфере заметны изменения по сравнению с тем, что было при Чавесе?
Интерес российских компаний к Венесуэле сохраняется, что совсем неудивительно: эта страна остается лидером по доказанным запасам нефти. Напомню, например, что осенью прошлого года был подписан очередной масштабный контракт между Газпромбанком и PDVSA, нацеленный на увеличение уровня добычи нефти на уже эксплуатируемых месторождениях.
Уверен, что сотрудничество в дальнейшем будет лишь расширяться. Залогом того можно считать волю обеих сторон, а также то, что целый ряд проектов уже прошел стадию предварительного обсуждения.
Каковы, по вашему мнению, основные проблемы экономики Венесуэлы, возникшие или усугубившиеся за год правления Мадуро?
Главный вызов, с которым столкнулось венесуэльское правительство, это то, что система валютного регулирования оказалась не в состоянии удовлетворить спрос со стороны средних и мелких предпринимателей. Это привело к серьезным сбоям как в производстве, так и в обеспечении населения страны товарами и услугами (дефицит колеблется в районе 20%). При этом необходимо иметь в виду, что эта категория частного бизнеса создает более 60% валового национального продукта Венесуэлы.
Сейчас правительство пытается выправить положение вещей в экономике, в частности, оно ввело новую систему валютных торгов. Первые результаты этих инициатив заключаются, например, в том, что курс так называемого параллельного доллара снизился примерно на 25%.
Как вы оцениваете введение в Венесуэле персональных продовольственных карточек? Это первый шаг к карточной системе по типу кубинской?
Не думаю, что здесь уместны какие-то аналогии. Венесуэла и Куба очень разные страны, в том числе по своему экономическому потенциалу и природным ресурсам.
Я уже говорил про принимаемые правительством меры и в связи с этим надеюсь, что они помогут сначала смягчить, а затем и преодолеть возникшие трудности. Кстати, по имеющимся сведениям, наиболее продуктивно сейчас развивается как раз диалог между правительством и предпринимателями.
А что насчет диалога между властями и оппозицией?
С призывами сесть за стол переговоров в свое время — после победы на выборах 2012 года — выступал еще Уго Чавес. Позднее эту же идею высказал и Николас Мадуро. Но в первом случае диалог не удалось запустить из-за болезни лидера боливарианской революции, а год тому назад оппозиции, называя вещи своими именами, было не до того — она занималась оспариванием результатов выборов.
В декабре прошлого года — после муниципальных выборов, которые с убедительным преимуществом выиграл правительственный блок, появилось ощущение, что точки (в политическом противостоянии.— "Власть") окончательно расставлены и настало время заняться животрепещущими проблемами страны, прежде всего высоким уровнем преступности и экономическими трудностями. И действительно, в январе этого года появились первые ростки взаимодействия между чавистами и их противниками, в частности, в штате Лара, губернатор которого — видный оппозиционер Анри Фалькон.
Но переговоры на общенациональном уровне начались лишь в апреле...
По всей видимости, "наведение мостов" нарушило планы крайне правого крыла оппозиции, представители которого сделали все, чтобы сорвать диалог. Они попытались в своих политических целях воспользоваться манифестациями студентов, изначально проходившими под лозунгами борьбы с преступностью и товарным дефицитом. Продолжавшееся в течение двух месяцев жесткое противостояние развивалось по законам такого рода феноменов, когда жесткие меры одной стороны вызывают зеркальную реакцию.
Стоит ли ожидать каких-то конкретных результатов от начавшихся переговоров между властью и умеренной оппозицией?
Политический диалог находится в самом начале, первые встречи носили установочный характер. То, что это единственно правильный путь, у меня сомнений не вызывает. То, что путь тернист и найдутся силы, жаждущие сорвать переговоры, также очевидно. Но мне хочется надеяться, что участники диалога понимают свою ответственность за судьбы Венесуэлы, ведь это их общая страна.
Ряд экспертов, наоборот, предсказывают Венесуэле разрастание системного кризиса с последующим периодом анархии или силовым вмешательством военных.
Это маловероятно. Венесуэльцы в массе своей очень спокойные люди, а история их страны (в отличие от многих других государств Латинской Америки) насчитывает минимальное число военных переворотов.
Я надеюсь, что венесуэльцам удастся найти modus vivendi, или, если хотите, форму сосуществования сторонников разных идеологий. Ведь только учитывая интересы друг друга, они смогут обеспечить поступательное развитие своей родины.