Почему в мире все чаще происходят "майданные революции", корреспонденту "Ъ" СЕРГЕЮ СТРОКАНЮ объяснил директор Института стратегических оценок СЕРГЕЙ ОЗНОБИЩЕВ.
— В последние годы в целом ряде стран произошли процессы, которые называют революционными. Это случайное совпадение или тенденция?
— Налицо эффект политического домино — распад, казалось бы, абсолютно стабильных режимов, многие из которых существовали десятилетиями. Расчет на то, что их консервация сохраняет стабильность и представляет меньшее зло для страны и мира, уже в среднесрочной перспективе не оправдывается, а сама консервация становится контрпродуктивной.
Мировая практика свидетельствует: чем дольше искусственно происходит сохранение у власти того или иного авторитарного лидера, тем больше шансов для трагического исхода. Тем вероятнее кровавые перевороты с дестабилизацией региона и даже, как демонстрирует украинский кризис, всей системы международных отношений.
Обрушение таких режимов под давлением народных протестов говорит о растущем нежелании людей влачить жалкое существование на фоне безобразно обогащающихся элит. Это показали события как "арабской весны", так и украинского Майдана.
— Многие считают эти изменения прямым следствием политики США, следующих стратегии управляемого хаоса.
— Те, кто так считает, вводят в заблуждение себя и других. Они пытаются списать происходящие процессы на происки "мировой закулисы" во главе с США. Утверждать так — значит не замечать очевидного: события "арабской весны" стали полной неожиданностью для США, враз потерявших на Ближнем Востоке верных и влиятельных партнеров. То же относится и к событиям в Киеве — недовольство украинцев во всех регионах политикой президента Януковича привело к драматическим событиям на Майдане, которые никакой "раздачей булочек" не стимулируешь.
— Каков главный урок событий в арабском мире и на Украине?
— Они вписываются в многогранный и непростой процесс демократических перемен, когда их автором становится сам народ. Эффект домино — прямое следствие глобализации, когда мир мгновенно узнает о массовых протестах в какой-либо стране и это становится примером для других.
— А каковы последствия таких перемен для мира, для России?
— Наибольшие последствия будут иметь события на Украине. Так получилось, что даже наши ближайшие стратегические партнеры — Белоруссия и Китай — высказались за соблюдение территориальной целостности Украины. Наши, казалось бы, отточенные доводы оказались аргументами "для внутреннего пользования". Кроме того, сделав "крымский выбор" (который, по-видимому, был оправдан сам по себе), мы фактически оказались в ситуации, когда под вопрос поставлено и до того не всегда гладкое взаимодействие с европейскими и международными институтами.
— Вы считаете, что Запад готов к резкому обострению?
— Серьезный удар будет нанесен по российской экономике, которая и так заметно сбавила темпы. Привлечение крупных зарубежных инвестиций окажется под вопросом. Наши западные партнеры постараются избавиться от энергетической зависимости от Москвы, задействовать все имеющиеся резервы. Это, безусловно, скажется на столь важных для нас валютных поступлениях, представляющих опору российского бюджета. Наконец, будет свернуто военно-техническое сотрудничество с Западом, ставшее неотъемлемой частью процесса создания отечественного оружия. Россия из разряда "непростых партнеров" снова может стать "потенциальным противником" для США и НАТО. Американский военно-промышленный комплекс на многие годы получит железный аргумент в пользу поддержания систем вооружений, пригодных для конфронтации с РФ, их модернизации и наращивания.
В результате мы вполне можем оказаться перед лицом технологически невыгодной для нас гонки качественно новых систем вооружений, требующей от нас беспрецедентного напряжения всех сил и ресурсов.