Когда мир катится в тартарары, кто-то подталкивает его, кто-то пытается убежать от неизбежного, а кто-то торопится собрать разлетающиеся во все стороны осколки реальности в тщетной надежде остановить падение. В XIX веке маленький француз иностранной крови поставил Европу под ружье. Через сто лет другой маленький француз нефранцузской крови попытался остановить войну. И не громким словом, как это водится у французов, не большими деньгами, не промышленным шпионажем, а самым безобидным вроде бы "оружием" — фотографией.
Фото: © Musee Albert-Kahn, Departement des Hauts-de-Seine
Фото: Musee Albert-Kahn, Frankreich
Фото: Musee Albert-Kahn, Frankreich
Фото: © Musee Albert-Kahn, Departement des Hauts-de-Seine
Фото: © Musee Albert-Kahn, Departement des Hauts-de-Seine
Фото: © Musee Albert-Kahn, Departement des Hauts-de-Seine
Фото: © Musee Albert-Kahn, Departement des Hauts-de-Seine
Фото: © Musee Albert-Kahn, Departement des Hauts-de-Seine
Фото: © Musee Albert-Kahn, Departement des Hauts-de-Seine
Фото: © Musee Albert-Kahn, Departement des Hauts-de-Seine
Фото: © Musee Albert-Kahn, Departement des Hauts-de-Seine
Парижский банкир Альбер Кан начиная c 1908 года потратил уйму денег и сил на то, чтобы, разослав фотографов по всему миру, получить 72 000 слайдов, изображающих этот самый мир во всем многообразии. И в цвете — что было принципиально важно. Вышедший на рынок за год до начала проекта Кана и запатентованный в 1903-м братьями Люмьер процесс цветной фотосъемки "автохром" пленил разум банкира, который поверил в то, что если люди увидят красоту своей планеты, то откажутся стрелять друг в друга. К 1914 году "Архив планеты" Альбера Кана насчитывал уже десятки тысяч слайдов, но мир и не думал останавливать надвигающийся на него каток Первой мировой. Правда, и Кан тоже не думал останавливаться — он гонял своих посланцев по земному шару целых 22 года, пытаясь поймать то, что уходило в небытие прямо у него на глазах.
Альбер Кан на балконе своего офиса в Париже, 1914 год
Фото: © Musee Albert-Kahn
Родиться евреем во Франции в 1860 году было не самой лучшей идеей. Но родиться евреем в Эльзасе, который в 1871 году Франция отдала Германии и позор этот оплакивала многие годы, было совсем никуда. Семья Авраама Кана, как и многие иудейские семьи Эльзаса, решила остаться в подданстве Франции и двинулась на Запад. В 16 лет мальчик оказывается в Париже, а в 19 обретает новое имя — Альбер. Его отец был скотопродавцем, но Альбер поступает клерком в знаменитый банк братьев Гудшо, а в свободное время готовится сдать экзамены на степень бакалавра искусств, а потом и на диплом юриста. И тут ему в первый раз действительно повезло — его учителем, а затем и ближайшим другом стал молодой выпускник Эколь Нормаль Анри Бергсон. В какой-то степени это была двойная жизнь — стремительная карьера в банковском деле и остроинтеллектуальный круг, в котором будущий миллиардер был принят благожелательно. Позже он скажет, что встречался со всеми замечательными людьми своей эпохи. И он не погрешит против истины, с одним уточнением: со всеми, кого он считал самыми замечательными: Роденом, Эйнштейном, Полем Валери, Анатолем Франсом и, конечно, Бергсоном.
Деньги нашли Кана быстро — сначала служба на семью Гудшо, потом свой банк. Первый действительно значительный доход ему принесли операции с акциями компаний по добыче золота и алмазов в Южной Африке, а потом дела на Востоке, особенно в Японии, где его банк вел дела с императорским домом. Судя по этой бизнес-географии, он был хитер и умел рисковать. Но в своей "другой" жизни это был один из самых прекраснодушных мечтателей Парижа. Пока его собрат по крови и коллега по банковскому делу Эдмон де Ротшильд скупал земли Палестины, чтобы вырастить сад для одного-единственного народа, Альбер Кан решил спасти мир, или, если не получится, хотя бы сохранить память о последних годах его невинности.
Его фотографы отсняли последние годы Османской и Австро-Венгерской империй, последние, через пару лет снесенные традиционные деревни кельтской Ирландии, непоруганные еще балканские земли, главного акселерата Земли — США, доживающие последние годы еврейские улочки Вены, дворцовые церемонии в Пекине. Они присылали слайды из Вьетнама, Монголии, Бразилии, Бенина, Египта, Швеции, Норвегии. Всего из 50 стран.
Огюст Леон, Швеция. "Молодожены в фотостудии Герды Седерланд", 28 августа 1910 года
Фото: © Musee Albert-Kahn, Departement des Hauts-de-Seine
Конечно, это был утопический проект. Доморощенная антропология, где визуальные красоты, а совсем не аутентичность того или иного явления, диктовали объект для "исследования". Однако в одном Кан обогнал свое время: он увидел в фотографии en masse, неавторской, безличной, атакующей зрителя несметным своим количеством, то, что мы оценим только к концу XX века: ценность не столько документа, сколько потрясающий инструмент для коллективной памяти.
Вся эта этнография закончилась к 1930 году. Биржи в очередной раз обрушились, и Кан разорился. После него остался музей с тем самым "Архивом", прекрасный сад при нем и доброе имя. Говорят, что он был так застенчив, что существует чуть ли не один единственный его внятный фотопортрет. Что, впрочем, и понятно: в масштабе его размышлений один человек не стоит портрета, он же портретировал целую планету.
"1914 — Мир в цвете. Цветная фотография перед войной". Бонн, Рейнский краеведческий музей, до 23 марта