Турецкий политолог Джем Огуз цитирует фрагмент одной из биографий Шарля де Голля: «Этот человек был «принят» большинством французов не столько из-за того, что ассоциировался с резкими переменами, сколько вследствие того, что означал для них избавление от резких перемен, а также потому, что льстил им и в значительной степени избавил от того комплекса неполноценности, которым они страдали с 1940 года». По этой же причине подавляющее большинство россиян — за Путина, просвещает турок. Правда, с какого года мы страдаем комплексом неполноценности, не указывает.
Обозреватель «Нью-Йорк пост» Ральф Питерс объясняет: «Путин олицетворяет российский национальный характер: колоссальное тщеславие вкупе с опасениями по поводу собственной неполноценности в отношении всего иностранного».
Корреспондент канадской «Глоб энд мэйл» Карен фон Хан призывает пристально следить за растущим усилением России, которого страна «не знала со времен Екатерины II», но как бы мимоходом сообщает: «Россия всегда страдала от стилистического (? — Д В.) комплекса неполноценности перед Францией».
А корреспондент Би-би-си Руперт Уингфилд Хэйес вообще категоричен. «Россия, — провозгласил он в одном из декабрьских радиорепортажей, — огромная страна со столь же огромным комплексом неполноценности. В 1990 году (? — Д В.) она потеряла империю, а вместе с ней то уважение и престиж, который, как полагает, заслуживает».
А может быть, главный российский комплекс в том, что страна наша научилась жить и выживать вне зависимости от того,что о ней думают где бы то ни было? То лучше живем, то хуже. Не было свободы слова в СССР? Не было. Но какие анекдоты сочинялись, какие спектакли ставились, какие чудные застолья происходили вопреки всему! Тяжело было подавляющему большинству россиян при Ельцине? Тяжело. Но от этого ни неприязни, ни дремучей зависти к гораздо более благополучным британцам или немцам большинство людей не испытывало, да и ущербными себя, по-моему, не считало.
Если причина рассуждений о комплексе неполноценности — в насупленной внешней политике современной России, то почему без высокомерия не анализировать именно ее?
А подискутировать, кстати, есть о чем. Хэйес видит, например, российский комплекс неполноценности и в негативном отношении Москвы к дальнейшему расширению НАТО, и в возмущении планами разместить на территории Польши и Чехии американскую систему ПРО. А как нам следовало бы реагировать? А может, комплекс ПРО — это и есть реальный комплекс неполноценности, только, извините, не российский? Подсказал бы кто из редко сомневающихся в своей правоте.