По данным всех социологических служб, примерно две трети россиян стабильно не доверяют официальной медицине. Для сравнения: в соседней Финляндии 94 процента респондентов доверяют своему врачу.
Но странное дело: стоит только нашему врачу по тем или иным причинам оказаться в эмиграции, а там пересдать диплом и влиться в стройные ряды коллег — он тут же становится лучшим из лучших. Многие клиники в Израиле, куда едут лечиться со всего мира, укомплектованы русскоговорящими врачами. В Канаде и Штатах, выбирая семейного врача, многие стараются найти именно русского врача. Нет особых нареканий на качество работы наших врачей и в Германии.
Что же это за чудеса?
РЕГЛАМЕНТ, СЭР!
Ответ на вопрос дают сами русские врачи, работающие в западных клиниках: система стандартов и регламентов заставляет работать ответственно и аккуратно. Будь твоя воля, ты не назначил бы вон тому кашляющему курильщику дорогое обследование, но стандарты лечения предписывают его назначить. Расписано все: кто чинит рентгеновский аппарат и где хранятся лекарства, кому делают укол в палате, а кому нет, как направить больного на томографию и какие процедуры выполняются строго утром.
Читатель вправе спросить: зачем тогда шесть лет учиться, накапливать знания, оттачивать клиническое мышление? Неужели врач на Западе не имеет права думать?!
Ответ снова дают врачи: нешаблонные подходы и багаж знаний выручат в нестандартной ситуации — их ведь в клинической практике выше крыши. Стандарты и регламенты — для другого: чтобы не ломать голову над рутиной, не решать безумных административно-хозяйственных задач типа «чем расплатиться с клиникой, где стоит томограф, когда я им направлю своего больного». Регламенты позволяют врачу быть именно врачом — а не дипломатом, нянечкой, стенографисткой, педагогом и завхозом в одном лице. Кстати, о стенографии: во многих странах регламенты запрещают врачу заниматься писаниной — для этого есть специальный помощник врача. Между тем в России именно заполнение бумажек часто не позволяет врачу толком осмотреть больного.
Медицинские стандарты — это «защита от дурака». Например, в США (где и родился термин «дуракоустойчивость») из шкафов, к которым имеют доступ медсестры, в последние годы был изъят хлорид калия. Это старый проверенный препарат, иногда очень нужный, но его передозировка гарантированно вызывает остановку сердца. Введение хлористого калия по ошибке стало причиной смерти в американских стационарах нескольких больных. Врачебное сообщество приняло волевое решение: пусть лежит отдельно. Мелочь? Но она уже спасла чьи-то жизни.
Павел Воробьев, профессор Московской медицинской академии им. И М. Сеченова, — один из немногих в России специалистов по управлению качеством оказания медицинской помощи. Мы спросили его, есть ли в наших клиниках хоть какие-то элементы «защиты от дурака» и управления качеством.
— Такой системы стандартов медицинских организаций, сдержек и противовесов в нашем здравоохранении нет, — ответил профессор. — Разве что при найме (и то не везде) врач или сестра получают некий инструктаж на сей счет. Что-то запомнят, а что-то ведь и забудут. И так до первого инцидента.
— Но ведь над медиками еще с советских времен — тьма проверяющих, инструкций...
— Надсмотрщиков разных степеней, ведомственных и вневедомственных контролеров и комиссий действительно очень много. Но это не система предупреждения ошибок, а система наказания медработников за то, что они уже натворили.
ПОДМАХНЕМ НЕ ГЛЯДЯ?
Раньше казалось, что наша беда в безденежье, нехватке дорогой диагностической аппаратуры и специалистов, умеющих с ней работать. Когда в российский бюджет хлынули нефтедоллары, во многих региональных и ведомственных клиниках появилась такая аппаратура, какой нет и в Европе. Но попасть на нужное обследование по-прежнему сложно.
— Даже в Москве, которая сейчас насыщена современной диагностической аппаратурой, у вас нет гарантий, что вы будете обследованы как надо. А дело опять же в регламентах, — полагает Павел Воробьев. — Нигде не прописано, куда вас обязаны направить и какая клиника в какие сроки обязана вас обследовать на своей аппаратуре. Все зависит от воли врача, от каких-то договоренностей, иногда от ваших денег. Да и что горевать о несделанной томографии, если наш доктор на приеме не измеряет гипертонику давление, а просто продлевает рецепт? Немецкий или израильский семейный врач застрелится, но не отпустит больного с приема без осмотра — есть четкий свод правил, который запрещает так поступать. И больной не сможет проигнорировать визит к доктору, потому что в тамошней аптеке не купит рецептурный препарат без рецепта.
— Но ведь сейчас наши мегаполисы наводнены платными диагностическими и лечебными центрами. Разве это не улучшило ситуацию?
— Ничуть. Частник нередко настроен назначить клиенту как можно больше ненужных обследований, гонять его по кругу, лечить от несуществующих заболеваний — только бы выжать деньги. Примеров тому тьма тьмущая. От одного только хламидиоза наши частные клиники пролечили столько людей, сколько не смогло бы им заразиться, будь в России узаконена полигамия.
РУБЛЕМ И НОГАМИ
Так что наших врачей даже деньги не мотивируют на аккуратную работу.
— Ничего удивительного в этом нет, — пояснил Павел Воробьев. — У многих частных медицинских центров маленькие бюджеты, и зарплаты врачей там ненамного выше, чем в государственных клиниках. Но в платной клинике медик не может вымогать взятку, а пациент не настроен ее давать: услуга-то уже оплачена! И поэтому персонал частной клиники далеко не всегда настроен оказывать качественную помощь.
Но, может быть, врача на хорошую работу могут мотивировать неформальные платежи? Ведь взятки в российских клиниках почти что узаконены.
— Неформальные платежи не гарантируют качества, — убеждена Елена Авраамова, заместитель директора Института социально-экономических проблем народонаселения РАН. — Врач прекрасно знает, что получит свои деньги за сам факт оказания услуги. А взяткодатель, случись что, не вправе предъявить претензии — ведь он сам только что совершил нечто противозаконное. У наших больных мало способов рекламаций. Хотя «голосование ногами» могло бы призвать медиков к порядку.
Впрочем, часть пациентов «ногами голосует». Об этом нам напомнила Лилия Овчарова, директор научных программ Независимого института социальной политики:
— Врачебная элита еще с советских времен привыкла с помощью неформальных связей решать такие вопросы, стоимость которых и в деньгах-то не посчитаешь. Например, хирург, который удачно прооперировал главу строительной компании или кого-то из его близких, полагал, что он вправе требовать не деньги, а квартиру. Сейчас, если глава стройтреста умеет считать деньги, он поедет лечиться за границу. Потому что он хотел бы просто заплатить клинике и точно знать, что получит за эти деньги.
По оценке Михаила Зурабова, наши граждане оставляют в зарубежных клиниках до миллиарда долларов в год. Если называть вещи своими именами — это война. Медики сражаются за право лечить без правил, а брать по понятиям. А пациенты — за право на прозрачный контракт без паутины неформальных отношений.
По идее, от этой войны должны были порядком устать и врачи, и больные. Павел Воробьев подтвердил наши догадки.
— Пациенты не просто уходят, они еще и успешно судятся: отношение к врачам в нашем обществе сейчас прохладное, а хороший адвокат разжалобит любого судью.
— И что предприняли медики, осознав это?
— Будете смеяться: появились клиники и страховые компании, которые создают детальные регламенты и стандарты, чтобы достичь приемлемого качества диагностики и лечения.
ПРАВО
Иски за хамство
В 1997 году в Перми появился Пермский медицинский правозащитный центр — независимая организация по защите прав пациентов и медицинских работников. Сейчас им руководят два человека. Директор Евгений Козьминых — врач по первому образованию и юрист по второму. И его зам — юрист Сергей Черный. Во многих проектах центра участвовал пермский депутат Госдумы, известный юрист Виктор Похмелкин. Традиционно больные и их семьи проигрывали в России все иски к врачам и клиникам. Не в последнюю очередь потому, что врач или клиника всегда могут призвать на помощь региональных руководителей здравоохранения, а те могут давить на подконтрольных им судебных медиков. Экспертиза, естественно, дает «нужный» результат и обеспечивает алиби врача. Теперь на Северном Урале «рука руку не моет». Судебные медики выведены из-под контроля органов здравоохранения. С 1998 года пермские суды обращаются за судебно-медицинской экспертизой в Пермскую лабораторию судебной экспертизы Минюста РФ. Лаборатория часто привлекает для экспертных оценок ведущих специалистов из других регионов. За прошедшие девять лет Пермский край стал рекордсменом России по количеству судебных дел, выигранных обиженными пациентами и/или их родственниками у медиков. Более ста дел выиграны, около трех миллионов рублей отсужено. Во многом благодаря независимой судебно-медицинской экспертизе. Да и просто потому, что теперь пермякам есть куда пожаловаться на врачей. Региональные власти очень быстро сообразили, что выплаты по искам могут вчистую разорить небогатый краевой бюджет: практически все ответчики — государственные клиники и их сотрудники. И первыми в России стали страховать гражданскую ответственность клиник и врачей на случай причинения вреда пациенту. К слову сказать, федеральный закон об обязательном страховании профессиональной ответственности врачей (год назад за него горячо ратовали Михаил Зурабов и его ведомство) пока так и не принят. И хотя клиники в частном порядке могут купить такие страховки для своих врачей, на практике это делают немногие. В основном это частные клиники в крупных городах: они в случае ошибки рискуют своими деньгами, а не бюджетными, поэтому предпочитают заплатить от 1500 до 5000 рублей в год за страхование одного врача, но не расплачиваться потом по миллионным искам. Государственные клиники чаще всего не страхуются — либо полагая, что и так застрахованы от ошибок, либо надеясь на помощь «карманных» судебных медиков: в большинстве регионов они таковыми и остаются. Пермяки специально выделили бюджетные деньги на страхование медиков. Причем не только на возмещение имущественного ущерба, но и на компенсацию морального вреда. Такого сейчас нет даже в автогражданке. «Огонек» связался с руководителями Пермского медицинского правозащитного центра и поинтересовался, как повлияло существование центра на обстановку в крае:
Стали пермские медики осторожнее после того, как узнали, что вы есть?
Я считаю, что да, — ответил нам заместитель директора ПМПЦ, юрист Сергей Черный. — Они все чаще консультируются с нами даже по таким тонкостям, которые раньше никого не интересовали, например, как разговаривать с родственниками больного. Ведь иск можно получить не только за серьезную врачебную ошибку, но и за банальное хамство: «Не надо нам диктовать, как лечить и обследовать вашего тестя — мы лучше вас это знаем».
Получается, что медики в Перми стали политкорректнее. Но стало ли меньше самих врачебных ошибок?
Субъективно, да. И потом, по нашим наблюдениям, ведущие клиники региона сейчас стали искать стандарты и регламенты, которые бы уменьшали число ошибок. Но искать их они будут сами. Вы ведь понимаете: юристы не могут сами создать для врачей систему «защиты от дурака». Они только могут напомнить о необходимости ее выстроить.
Фото ИВАНА ЖУРАВЛЕВА/ИТАР-ТАСС