Зураба Церетели в деревне Терехово видели один раз. Вместе с мэром Москвы Юрием Лужковым скульптор, получивший подряд на создание Детского парка чудес, обозревал Терехово — свою будущую стройплощадку, не выходя из машины. Мудрено было выйти: кортеж через деревню шел на полном ходу.
КОЛЕСО ОБОЗРЕНИЯ
Сотворить наш ответ их Диснейленду в Нижних Мневниках, точнее — в деревне Терехово, полностью окруженной городом Москвой, задумали давно. У моста через Москву-реку, в паре сотен метров от въезда в Терехово стоит камень-гранит: «Здесь будет Детский парк чудес», и дата — сентябрь 1993-го.
— Камень когда-то постаментом для памятника Калинину был, — утверждает деревенский москвич Виктор Белов, пенсионер с завода Хруничева и один из стихийных историков малой родины. Дед его в Терехове был, как и Михаил Калинин, старостой, но поскромнее, деревенским. — А Терехово наше с середины XVII века в летописях есть. Тереховы, Ивановы, Бородины — с этих семей все начиналось тут. Потом другие фамилии добавились, но никогда никто в Терехове крепостным не был. Все вольные люди, торговали, скот разводили…
Теперь жители деревни Терехово прикреплены к земле на зависть Аракчееву с его военными поселениями. Вокруг деревни со всех сторон глухой бетонный забор. Прописаться в его пределах почти нереально даже близким родственникам. Продать дом — собственность свою — нельзя вообще. Много лет Терехово — в ведении Москапстроя, департамента капитального строительства: это значит, что стройка вот-вот начнется. Стройку тут ждут уже полвека.
— В 52-м, при Сталине, нас пытались затопить, когда поблизости шлюз строили — Терехово же остров на Москве-реке, — объясняет Виктор Белов. — А при Хрущеве первые разговоры о парке отдыха пошли — тогда уже нас зажимать начали, не сейчас эта карусель пошла...
КАРУСЕЛЬ
«Зажимать» — это проблемы с перестройкой-расширением домов: семьи разрастались, требовалось жизненное пространство. Естественно, в Терехове, несмотря на запреты, строили. Разумеется, судились, как семья того же Белова, когда в начале 60-х «соседка, трах-тарарах, настучала, что мы кухню чуть-чуть вверх нарастили». Использовали весь наличествующий блат, чтобы узаконить. Родственнице Виктора, например, довелось поработать не где-нибудь, а на съезде партии, последнем из хрущевских. Она там секретарствовала — не в смысле «первый секретарь», а по разным техническим бумажным надобностям. И однажды нашла-таки способ передать жалобу Белова в аппарат как раз первого секретаря КПСС. Советский суд, правда, впаял главе семейства Беловых год исправительных работ по месту службы («С удержанием десятины от заработка, все как положено»), однако пристройку при этом оставил и узаконил.
— Белов молодец, до Хрущева дошел. А мне как сейчас? Уже ребенок у нас был, а жену прописать я к себе не мог, — плотный Андрей показывает на свою законную Викторию. — Полтора года бился.
Андрей, глава молодой семьи, не работает: служил на железобетонном комбинате, нажил проблемы с позвоночником, расчет взял в День строителя. Промышляет чем придется, вроде извоза. И, конечно, по доброй тереховской традиции потихоньку самоуправствует.
— Новый туалет, извините, я поставил сам, — гордится Андрей. — Не разрешали, а я поставил. И баньку тоже поставил. На своей земле, за которую и я налоги плачу, и отец платил, и дед мой.
Земельный налог у Андрея и Вики — сотня долларов в год за 26 соток, по-божески. Платится раз в год, осенью. Осень-2005 — первая, когда тереховские жители не получили счет от налоговиков. Радоваться вроде бы надо, а не радуются.
— Пошла я в налоговую, — рассказывает Вика. — Там мне говорят: новое законодательство вышло. Раньше, мол, мы пользовались по факту, а теперь надо бумаги предъявлять — либо собственность, либо аренда.
— А шнуровая книга — там, где все про Терехово и наши земли записано, — куда-то у них делась, — добавляет Андрей. — И восстанавливать ее никто не хочет, говорят: «Все равно вам под снос идти». Восемь лет как под снос идем только на моей памяти — ни туда ни сюда.
Восемь лет назад, впрочем, ясности было больше: кто хотел уехать, те получали квартиры в Строгине, без изысков. Из 150 домов в Терехове осталось 44. Жителей — под сотню, большинство с пропиской. Потом квартиры давать перестали. Теперь опять дают, но люди не берут. Вот, например, Галина Георгиевна только что была в управе, ей жилье в городе предложили. А она не соглашается.
— У меня муж и дочка. Это минимум двухкомнатная по всем медицинским нормам, — авторитетно заявляет Галина. Сама она — медик с высшим, последние годы работает уборщицей на близлежащем автосервисе. — А мне говорят, что метража не хватает и только однокомнатная мне полагается.
Так тут все время: сдаешь Москве 25 соток в московском Терехове — получаешь 12 под Москвой. Хочешь жить в городе — получишь квартиру в два-три раза меньшей площади плюс несколько тысяч рублей за постройки вроде гаража. А чтобы хоть баш на баш в азартной игре с городом вышло — таких чудес здесь припомнить не могут.
КОМНАТА СТРАХА И СМЕХА
— Меня из управы чуть ли не с охраной выдворяли, — Вячеслав Балабанов, 54 года, смачно курит, сидя у дома и упершись единственной своей ногой в землю. — Говорят, что квартиру получу, только когда вся семья выедет. А в этом доме их прописано три, семьи-то — я, брат, мать... Всех вместе селить собираются на малом метре… Да в гробу я это видал!
Вячеслав Михайлович — «в честь Молотова батя так назвал» — весь в наколках: по молодости отсидел. Выйдя, Балабанов с чистой совестью пошел устраиваться на работу. Устроился в больницу «разнорабочим — когда санитаром, когда при кухне». Лет семь назад Вячеслав повредил ногу, добегался до гангрены. Резали по месту работы. Бывшая жена Татьяна (разошлись за несколько лет до того) теперь приезжает почти каждый день навещать Вячеслава вместе с новым мужем. Мать больна, с братом у Вячеслава отношения не складываются. А жить надо.
— Таня с суточного дежурства, она в той же больнице работает. Не спала, а ко мне приехала, — смотрит Балабанов на нее. Кажется, такой взгляд называется нежным. Новый муж вернулся с колонки, волоча на санках несколько бидонов с водой. Если бы не трагические обстоятельства — точь-в-точь «Покровские ворота» бы вышли: «Будешь у нас на глазах, так спокойнее». За продуктами, начиная с хлеба, — это минут пять на машине до метро «Молодежная»: своего ларька в Терехове нет. Машина у Вячеслава есть, инвалидка-малолитражка, бензина ест совсем немного. Все остальное — при пенсии в 3000 рублей — для инвалида малоподъемно. Машина дров (а чем еще топить в деревне?) — те же 3000, на всю зиму не хватает.
— Хорошо хоть чурочками сразу привозят, с пониманием ко мне относятся, — говорит Балабанов.
Еще сюда возят баллоны с газом. В начале прошлого года — по 110 рублей, теперь за 360. Тереховцы, конечно, телевизор смотрят и про Украину знают не хуже «Газпрома», только предпочитают наполнять баллоны сами.
— Видать, у газовиков украинцы окопались: газ у нас, москалей, тырят, — объясняют в деревне. — Привезут баллон, он всего месяц поработает, и хана баллону. А если съездить и собственноручно на газовой колонке его заполнить — это уже будет 380 рублей, но зато пашет три месяца.
Еще в деревне есть электричество. В среднем 150 вольт, мужики мерили; вся домовая техника выгорает от перепада либо вообще не работает. И конечно, над Тереховом реет флаг, как раз над домом Вячеслава Балабанова. Три полоски, красная, синяя и белая — это если сверху вниз считать.
— Не оппозиция мы. Просто от ворон повесили, чтобы яйца они не воровали у курочек, — стесняясь, объясняет Татьяна. — Кверху ногами флаг? Ну что ж теперь делать… Этим летом нормально повесим, если здесь не снесут все.
* * *
А с чего, спрашивается, их сносить? Специалисты из компании «Бест», занимающиеся оценкой земельных участков под застройку, дают прогноз: при переуступке прав от города к новому владельцу (арендатору) Терехово может уйти от 100 000 до 500 000 долларов за гектар. А вот когда в Москве отрегулируется вторичный земельный рынок — попросту говоря, продажа на сотки, — то цена, по словам риелторов, «станет ошеломляющей даже по сравнению с Рублевкой: ведь это город». Поэтому одни не торопятся со стройкой (дешеветь земля не будет), а другие — те, кого законсервировали вместе с Детским парком чудес, — бегают по архивам и находят там документы о том, что земля эта их предкам была царями пожалована — в девятьсот одиннадцатом, девятьсот первом, восемьсот мохнатом. Ждут либо закона о реституции, либо нормальных, рыночных предложений от мэрии. Имеют право ждать, в конце концов. Живут они тут.
Подоплека
Враг природы
Знаменитый скульптор пал жертвой неизвестного депутата
Тучи над Зурабом Церетели, автором проекта Парка чудес в Нижних Мневниках, начали сгущаться еще прошлой весной, когда утвержденный уже всюду проект не прошел экологическую экспертизу в Росприроднадзоре аж по 20 пунктам. C кульптор расстроился не сильно и объявил, что летом начнет подготовительную стадию строительства. Летом, однако, из проекта вышел основной инвестор — компания «Социальная инициатива», и стройка опять застопорилась. Осенью прошла проверка соблюдения требований природоохранного законодательства на территории будущего строительства, которая определила, что законодательство не соблюдается, о чем была извещена природоохранная прокуратура. Как она в итоге обойдется с «делом Церетели», не ясно до сих пор.
Самая интригующая деталь во всей истории — это некий депутатский запрос, который спровоцировал серию проверочных мероприятий по линии природоохраны. Если на финише этой странной истории контроль над весьма лакомыми московскими гектарами перейдет в другие руки, загадка разрешится и все все поймут. Сам скульптор Церетели в одном из интервью заявил: «Меня еще бабушка учила благородно относиться к своим врагам и не действовать их же оружием». И при этом пояснил, что вредный депутат, видимо, хочет забрать землю себе.
Прямая речь
Лев КРЯКОВ, главный специалист отдела строительства управы района Нижние Мневники:
— Церетели превратил территорию будущего парка в безобразный район Москвы. Мусора навалом, множество арендаторов… Экологические инспекции тут бывали, но сделать ничего не могли. А мы тем более: территория находится в бессрочном пользовании у Церетели, к району относится только по местоположению.
То, что строительство за столько лет так и не началось, с выселением деревни Терехово никак не связано. Деревня занимает десятую часть от всей площади парка, так что места там достаточно. Мы в прошлом году снесли 8 домов, в этом планируем еще 3. Но конца этому процессу не видно. Те, кто хотел, давно уехали, а остальные не соглашаются на те компенсации, которые предлагает им город. Их можно понять: городские жители, а свой сад, огород под боком, они там все выращивают. Но на процесс переселения мы повлиять не в силах. Мы только организаторы — оповещаем людей и предоставляем помещения для переговоров.