МЯСО
В начале ХХ века торговля мясом была делом далеко не простым. Разумеется, в меньшей степени это относилось к холодному времени года, когда качество продукта поддерживала сама природа. А вот с наступлением тепла предотвратить порчу мяса можно было только с помощью ледников. Для них в самую стужу заготавливали лед на Москве-реке, а по весне развозили потребителям и набивали им специальные погреба.
Поздний приход холодов для мясной торговли мог означать подлинную катастрофу. Это было связано с технологией заготовок мяса в деревнях и селах. Крестьяне, чтобы зря не кормить домашнюю живность, кололи ее в ноябре, когда устанавливались морозы. Поросят, предназначенных для рождественской продажи, готовили на хранение весьма простым способом: извлекали внутренности, наливали в тушку воды и выставляли на мороз. Такие «консервы» прекрасно лежали до того момента, когда москвичи в канун Рождества в ажиотаже запасались традиционными деликатесами. Понятно, что из-за теплой погоды заготовленные поросята в массовом порядке, по выражению торговцев, начинали «отходить».
Впрочем, и в той ситуации находились ловкачи, умудрившиеся из всеобщего несчастья получать прибыль. Они скупали у крестьян подпорченных поросят по 2 — 4 коп., окончательно размораживали их кипятком, выдерживали несколько часов в растворе селитры, снова замораживали и пускали в продажу. Обнаружить фальсификацию мог только опытный покупатель — кожа поросенка приобретала подозрительно красный цвет, а на тушке не было следов крови. Каким такое мясо получалось на вкус после приготовления, лучше не вспоминать.
Далеко не всегда торговля испортившимся мясом сходила продавцам с рук. Обыватель самого разного звания, обнаруживший, что ему подсунули тухлятину, смело шел в полицейский участок и, предъявив corpus delicti (улики), заявлял о случившемся безобразии. В торговое заведение отправлялся наряд вместе с полицейским врачом, который отражал в протоколе состояние продуктов. В итоге мировой судья приговаривал недобросовестного мясника к солидному штрафу, а покупатель, естественно, получал свои деньги обратно.
ВОДКА
В 1901 году в Москве произошла «революция» в торговле водкой — была введена государственная монополия на продажу этого вида горячительных напитков. Накануне этого события журнал «Искра» в своем обзоре сообщал, что «винопольке» готовят блестящую встречу: «смирновку» и «поповку» запасают чуть ли не бочками».
Вместо популярных у москвичей водок, произведенных на частных заводах П А. Смирнова («смирновка») и «Н К. Попова, вдовы С Ф. Поповой и К» («поповка», или «слезы вдовы Поповой»), наступила эпоха «монопольки». Так стали называть водку, произведенную и пущенную в продажу с государственных предприятий, которые именовались «казенными винными складами». А продавали ее в «казенных винных лавках» (в просторечье «монопольках») или в частных торговых заведениях, получивших от властей соответствующий патент.
Неутомимый В А. Гиляровский в одной из корреспонденций нарисовал с натуры картину того, что творилось по утрам перед дверями «монополий»: «Вот против меня винная лавка. Около нее стоит вереница человек в сто испитого, полуоборванного народа в ожидании, когда отопрут дверь и можно будет юркнуть под желто-зеленую вывеску… Ждут и дрогнут…
— Сорокамученики! — бросает им проезжающий извозчик, и его «сорокамученики» осыпают площадной бранью…
Наконец «сорокамученики» врываются в отверстые врата чаянного рая, и картина меняется…
Через несколько минут на улице, около лавки, начинается хлопанье ладонью «казны, чтобы пробка выскочила», и «сорокамученики» задирают головы кверху и льют себе в горло «монополию» из «мерзавчиков» и «жуликов»…
А потом, бывает, и сами тут же валятся, отравившись с голоду да без закуски…»
По поводу последнего замечания стоит пояснить, что сразу после появления «монополек» возле них появились так называемые штопорщики. За малую мзду они давали в пользование штопор, а также торговали закуской. Приказом обер-полицмейстера «разносчики возле казенных лавок» были объявлены «лицами, способствующими развитию уличного пьянства», а их деятельность запрещена.
КОНДИТЕРСКИЕ
Возле Мясницких ворот находился самый известный кондитерский магазин фирмы «Эйнем». Как о ярчайшем воспоминании, связанном с детством, писал о нем известный филолог Б И. Пуришев: там продавали самый лучший шоколад, самые лучшие конфеты, торты и т. п. изделия. «Эйнем» был как бы вывеской московского процветания начала ХХ века. Кондитерским мастерам названной фирмы были присущи выдумка и умение угодить взыскательным покупателям. Среди мучных изделий мне запомнились небольшие пузатые соленые рыбки, особенно привлекавшие любителей пива. Но и дети, не пившие пиво, охотно грызли эти фигурки. Еще занимательнее были цветные фигурки из марципана, изображавшие морковку, репу, огурцы, каких-то зверюшек. Их иногда вешали на рождественскую елку, к великому удовольствию малышей.
Среди тортов был торт с необычайным названием «Полюби меня» в разную цену. Покупатели-острословы говорили молодым продавщицам: «Пожалуйста, «Полюби меня» за три рубля».
О традиции фабрики «Эйнем», выпуская шоколад, вкладывать в обертку кусок блестящего картона с многокрасочной репродукцией из серии «Старая Москва» вспоминал И И. Шнейдер. Еще ему запомнились «открытки с красавицами»: «Если вы покупали коробку конфет в кондитерской Абрикосова, то помимо обязательного приложения к ее содержимому в виде засахаренного кусочка ананаса и плиточки шоколада «миньон», завернутой в серебряную фольгу, в коробочке лежала еще небольшая толстенькая плитка шоколада в обертке из золотой бумаги с наклеенной на нее миниатюрной фотографией Шаляпина или Лины Кавальери. В любой табачной лавочке, имевшей, как правило, и писчебумажные товары, можно было найти открытки с изображением «первой красавицы мира» итальянки Лины Кавальери, заснятой в разных позах. Были открытки и с другими красавицами: француженки Клео де Мерод, увековечившей свое имя введенной ею гладкой, на прямой пробор, прической, совсем закрывавшей уши (женские головки всего мира отдали дань этой модной прическе «Клео де Мерод», но говорили, что сама красавица вынуждена была прибегнуть к ней из-за того, что у нее была отрезана половина левого уха), испанской танцовщицы Гвереро, однофамилицы Лины Кавальери — Марии Кавальери и шансонеткой Отеро. Но никто из них не был так популярен, как Лина Кавальери. Имя ее в России было так же известно, как швейные машины Зингера, булочные Филиппова, как зубной эликсир «Одоль» или молочные магазины Чичкина…»