ДИКТОФОН ПРИРАВНЯЛИ К ШТЫКУ

В воюющей России журналисты порой гибнут нелепо, поскольку никто не обучает их работе в боевых условиях. На десятом году чеченского конфликта Минобороны взялось исправить это упущение

ДИКТОФОН ПРИРАВНЯЛИ К ШТЫКУ

Сначала казалось, что военные учения журналистов, проводившиеся в феврале, окутаны строгой секретностью: объявили, что едем в Таманскую дивизию, но в автобусе выяснилось, что везут в бригаду охраны Министерства обороны. Секретность, однако, довольно быстро нарушил сопровождавший журналистов полковник. Автобус сбился с пути, и полковник на каждом посту ГАИ спрашивал милиционеров, как прорваться к своим. В итоге до места учений, располагавшегося в нескольких километрах от Москвы, ехали два часа. Понятно, почему военные столько лет безуспешно искали в горах Чечни Масхадова и Басаева, если они собственный полигон неподалеку от Министерства обороны найти не могут.

Первые, пробные, учения длились один день. Корреспондент «Огонька» поносила военную форму, постреляла из нескольких видов оружия, проехалась на бэтээре, а вернувшись в Москву, узнала, что всего этого ей как журналисту делать не следовало.

МОЖНО

Идея акции принадлежит ведущему программы «Марш-бросок» (ТВЦ) Руслану Зайнетдинову. Бывший военный корреспондент «Вестей», работавший в Чечне, считает необходимым создать в России курсы подготовки журналистов для работы в боевых условиях. В интервью «Огоньку» Руслан Зайнетдинов рассказал, почему он за это взялся:

— Во время первой чеченской кампании журналисты работали самостоятельно. Сегодня информация поставлена под жесткий контроль. Если можно куда-то не пустить журналистов, их не пустят (собственно, так действуют военные структуры во всем мире). В Чечне журналисты находятся в распоряжении группировки федеральных сил, передвигаются в сопровождении охраны. Но, во-первых, часто информацию все равно приходится добывать самостоятельно. А во-вторых, даже выезды вместе с военными требуют определенных навыков. Нужно уметь пользоваться средствами защиты — бронежилетом и каской. Необходимо научиться распознавать мины. Ведь порой журналисты подрывались на минах, выйдя покурить или поискать ракурс. Журналист одной тюменской газеты погиб, когда машина, в которой он ехал вместе с милиционерами, нарвалась на мину. Они нарушили правило: никогда не ездить одной и той же дорогой.Передвижение на боевой технике тоже требует определенной тренировки.На бэтээре ехать не так легко, как кажется. А если ты сидишь на машине, которая идет не первой, а второй или третьей, дышать будет невозможно, видеть без защитных очков ничего нельзя, камеры откажут — все забьется пылью. Об этом ведь никто не предупреждает.Хартия журналистов не позволяет брать в руки оружие. Но ведь порой журналисты из наблюдателей невольно превращаются в участников событий. Например, когда их берут в заложники. Или когда они попадают под обстрел. Если ты едешь в колонне, солдаты погибают, у тебя два пути: взять в руки оружие или тоже погибнуть. Я знаю случай, когда корреспондент информационного агентства, правда, в прошлом офицер, ехал в Таджикистане на бэтээре, который попал в засаду. Военные были либо убиты, либо ранены. И тогда он лег за пулемет. Благодаря ему раненые выжили. Потом журналисту задавали вопрос, этично ли брать в руки оружие? Он сказал, что ему наплевать. Матери тех, кого он спас, скажут ему спасибо. На мой взгляд, журналист должен иметь элементарные навыки обращения с оружием. А уж применять эти навыки или нет, он будет решать в конкретной ситуации. Но главная задача — обучить журналистов мерам безопасности в боевых условиях, правилам выживания в экстремальных ситуациях. Подобные курсы существуют за рубежом. Например, в Англии есть частные, платные курсы «Центурион». Мы при содействии Министерства обороны хотим организовать бесплатные. Есть предложение по проведению их в Солнечногорске на базе курсов подготовки офицеров «Выстрел».

НЕЛЬЗЯ

Семинар по обучению журналистов работе в «горячих точках» пару лет назад при поддержке ОБСЕ провел Центр экстремальной журналистики. Но практически никто из его выпускников так и не смог поехать в надежно охраняемую военными от журналистов Чечню. Свой взгляд на проблему в интервью «Огоньку» высказал директор центра Олег Панфилов:

— К сожалению, среди российских журналистов очень мало подготовленных для работы в условиях военных конфликтов людей. Хотя есть многочисленные правила, написанные «Репортерами без границ», Американским комитетом защиты журналистов — вплоть до документов Генассамблеи ООН. Есть и книжки, изданные нашим центром. В частности, «Справочник для журналистов, работающих в районах военных действий». В этих изданиях сказано, что журналист не имеет права брать в руки оружие, надевать камуфляж, иначе он автоматически становится мишенью. Чтобы не попасть под обстрел, он не должен ездить на военной технике. А это, к сожалению, повальное увлечение. На нашем сайте даже одно время вывешивались фотографии, опубликованные в прессе. На них журналисты бравировали: брали в руки оружие или сидели на броне. Рубрика называлась «Так делать нельзя».На нашем семинаре мы рассказывали о современном оружии, но только для того, чтобы журналисты понимали, от чего они могут пострадать. Мы давали и другие необходимые знания: как оказывать медицинскую помощь, как одеваться, отправляясь в зону военных действий (не ехать в кроссовках, которые в горной местности порвутся на второй день, носить только хлопчатобумажную одежду, никакой синтетики...). Мы советуем журналистам читать работу психолога Леонида Китаева-Смыка «Синдром заложника». Наше ноу-хау: мы объясняем в своем справочнике, что должен знать журналист, приезжающий в районы с иной культурой населения. Были случаи в первую чеченскую войну, когда москвичи ехали в Чечню в шортах. Старики не давали им интервью: культурная особенность не позволяла им разговаривать с мужчиной с голыми ногами. В районах с мусульманским населением нельзя первым заговаривать со стариком — он сначала должен задать вам вопрос. Нельзя первым подавать руку старику. В Таджикистане или Афганистане нельзя разговаривать с женщиной без спроса ее мужа или родственника-мужчины.

Мы хотели даже издать учебник, но потом журналист Юрий Романов написал книгу «Школа выживания» о своей работе в «горячих точках». Там много деталей, которые в учебнике не опишешь. Например, во время войны между сторонниками Шеварднадзе и Гамсахурдиа он ехал на машине по Грузии, и вдруг его останавливает группа вооруженных людей. Автомат — в лоб. Юра, зная особенности грузинского менталитета, сказал: «Генацвали, но ведь в Грузии к гостям всегда относятся хорошо». Тот человек опустил автомат и извинился. Вот и все. Есть тонкости, которые необходимо знать.Когда в 1995 году я ехал из Пешавара в Кабул, в одном ущелье меня могли расстрелять раз десять. Меня спасло другое: я знаю язык.Я ввел бы еще один специальный курс, на котором бы объяснялось, что нельзя быть журналистом на одной стороне. Это очень опасно. Освещая конфликт, журналист может оказаться его участником, поскольку описывает действия с позиций одной стороны. Попав случайно или не случайно на другую сторону, он может за это пострадать. К сожалению, вторая чеченская война очень четко выстроила журналистов по одну сторону конфликта. Власть постаралась убедить их, что нужно быть государственниками, отражать точку зрения только федеральных сил. И курсы, которые сейчас хотят создать при поддержке Минобороны, кажутся мне неким продолжением обработки российских журналистов.

Согласно докладу Олега Панфилова «Пресса и военный конфликт в Чечне» во время двух кампаний погибли 27 журналистов, пропали без вести 12, были похищены 24. Поэтому идея обучения журналистов в принципе заслуживает поддержки. Конечно, не хотелось бы получить в результате односторонне освещающих конфликт журналистов-государственников. Утешает лишь то, что при этом они хотя бы будут живыми.

Юлия ЛАРИНА