Сергей ЕНИКОЛОПОВ, завотделом клинической психологии Центра психического здоровья Российской академии медицинских наук, уверен, что мы боимся того же, что и все остальное человечество.
МЫ БОИМСЯ, КАК ВСЕ
Сергей Николаевич, чего мы сегодня боимся больше всего? Я имею в виду среднего жителя России, если такие есть.
— Будущего — вот чего мы боимся больше всего. Это если говорить об осознанных страхах, которые человек может выразить словами. Вообще говоря, основной страх человека — страх смерти. Есть еще несколько базовых страхов — потери социального Я, например. Все остальные страхи, если разобраться, — разновидности базовых. Вы же не террориста боитесь как такового, а умереть, правильно? А фобии — это такие замаскированные страхи, с очень глубоко запрятанным мотивом. Если начать анализировать любую фобию, можно в конце концов докопаться до базового страха — чего человек боится на самом деле. Так вот, какие были у человека тысячу лет назад базовые страхи, такие и остались.
— И ни одного нового?
— В наше время появились, конечно, страхи, которые, скажем, еще в девятнадцатом веке были немыслимы. Например, страх техногенной катастрофы, экологического бедствия. Партии зеленых эксплуатируют именно этот страх. Религиозные проповедники тоже. Мы живем в высокотехнологичном пространстве, которое все усложняется. Сотню лет назад не было таких крыш, которые могли обвалиться и всех накрыть. Подсознательно люди понимают, что все может обвалиться, но жить иначе нельзя, вот и начинается: одни бегут от цивилизации в леса, у других появляется фобия — боязнь выйти на улицу. А в основе — все тот же древний как мир страх смерти, получивший новое облачение.
— А россияне и нероссияне — у них разные страхи?
— Если что-то и отличает наши страхи от страхов жителей других стран, то это что-то незначительное. С каждым годом таких различий все меньше. И понятно почему. Если когда-то у нас были свои специфические страхи (например, рассказать не тот анекдот) и свое специфическое бесстрашие (никто практически не боялся потерять работу), то теперь мы боимся того же, что и весь мир. Сильно активизировались социальные страхи: лишиться работы и заработанного, не дать образования детям...
— Значит, наши, российские, страхи уже вполне «цивилизованные»?
— Пожалуй, характерная черта наших сегодняшних страхов — их неопределенность. Все время, грубо говоря, неизвестно, когда и где жахнет. Сегодняшнее российское общество отличается очень высокой неструктурированностью. Совершенно отсутствуют присущие «цивилизованным» страхам разграничения: здесь — бойся, здесь — расслабься. Накрыть может везде: в метро, бассейне, квартире — причем это касается всех, не только мафиози. Свои страхи легче победить, когда система структурирована. И поскольку реальная жизнь такой структурированности дать не может, люди бросаются к знахарям, в астрологию... Умные, образованные люди.
— Недавно посмотрела очень популярную сегодня в России бибисишную кассету про лечение фобий и страхов. Создается впечатление, что на Западе — масса чудо-техник, начисто избавляющих людей от этих досадных проблем...
|
— Все эти методики, которые вы видели на кассетах, у нас есть, пожалуйста. В частных клиниках, в государственных все клинически испытанные методы лечения фобий известны нашим психиатрам и психотерапевтам. Парадокс в том, что люди годами живут с фобиями, но им и в голову не приходит, что можно и нужно самим искать помощи. Парадоксально, но страхи являются причиной отсутствия обращений к психотерапевтам по поводу страхов.
Есть еще такое «географическое» отличие: если на Западе годов так с 50-х государство озаботилось проблемой «охвата населения» психотерапией, то у нас на уровне государства совершенно нет желания использовать психологию. Мы не хотим знать, как действует на население, на социум показ насилия на телевидении. Я заявляю: нет никакого смысла бороться со страхами при современном телевидении. Почему в Советском Союзе недовольных было много, а терроризма не было? Потому что хоть полгорода взорви — никто об этом не узнает. Террористы взрывают для того, чтобы мы боялись возможных терактов. И телевидение, да и пресса тоже оказывают им в этом щедрую поддержку.
Вот поэтому, извините, когда убивают стрингеров, мне не жалко. Чисто по-человечески, конечно, мне жалко, я жалею детей, жену... А как человеку, знающему, что такое пять минут показа насилия или рассказа о нем для будущего страны, не жалко.
Сегодня люди буквально задыхаются от несправедливости: почему террор направлен на «простых людей», которые никого не убивали, не притесняли? А на кого же еще? Появится у вас сегодня страх, если террористы, как в XIX веке, будут убивать князей? Да вам наплевать на министров и губернаторов! А когда «простых» — вы начнете бояться. И так давно живет весь мир. Восприятие этого явления как несправедливости — пожалуй, еще одна чисто постсоветская неровность в нашем сознании, которая в ближайшее время сравняется с, если так можно выразиться, «общечеловеческим» сознанием. Мы до сих пор боялись какой-то глобальной войны, но как-то не обращали внимания, что на Западе уже давно взрывают «простых».
— Ну с журналистами борются и без психиатров. А как бороться со страхами? И со всеми этими фобиями, подробное описание которых встретишь сегодня чуть ли не в каждом журнале?
— С одной стороны, я могу сказать: «Ребята, идите все к психотерапевтам, они вам помогут!» Но с другой стороны, к психотерапевтам ходит только определенный тип людей, которым это подходит. Огромному количеству людей психотерапия никогда не поможет, им нужен какой-то другой способ борьбы со страхами: заниматься любимым делом, смотреть кинокомедии, в общем, жить полноценной и разнообразной жизнью.
Майя КУЛИКОВА