Канны, Стокгольм, Брюссель... И премия НАТО в области науки 2003 года досталась нашему Андрею Ларичеву и американцу Джону Оттену
НАШИ - В НАТО!
Идей в российской науке хватает. Половина всех научных проектов, поддерживаемых НАТО, принадлежит ученым из России. Если бы не жесткие квоты, русских было бы еще больше
Андрей Ларичев по сравнению с Жоресом Алферовым и Виталием Гинзбургом совсем молодой - ему 38 лет. И в отличие от них, в один голос заявляющих, что Нобелевские премии им дали за открытия, сделанные 30 - 40 лет назад, Ларичев с американцем свои революционные, по словам натовцев, результаты получили, что называется, на днях.
Андрей Викторович Ларичев родился и вырос во Владимире. В Москве относительно недавно, со студенческих лет. Работает в двух местах - на физфаке МГУ и в Институте лазерных и информационных технологий РАН. Это в Шатуре.
По специальности Андрей, нелинейный оптик, занимается офтальмологическим приборостроением. Премию он и его коллега из Нью-Мексико получили за создание удивительного прибора - спектральной камеры высокого разрешения, позволяющей увидеть изображение особенностей сетчатки глаза, которое раньше было недоступно. Иными словами, сделать видимым то, что раньше было невидимым.
Для большинства очкариков это настоящая панацея: врачи теперь могут прямо в клинике изучать на клеточном уровне причины, по которым ухудшается зрение. Причем сам прибор изготовлен не где-нибудь в США, а у нас, в Сергиевом Посаде, на оптико-механическом заводе.
Эксперты НАТО считают - у открытия огромное будущее. Например, в биометрии, когда надо провести точнейшую идентификацию личности в целях безопасности или борьбы с терроризмом. На базе этого изобретения уже создана новая отрасль бизнеса: потенциальный рынок таких приборов оценивается в 1,2 млрд долларов в год.
- Андрей, как вы узнали, что премия ваша?
- Сначала я получил е-мейл из Брюсселя, где меня спрашивали, смогу ли я в случае чего быть в штаб-квартире НАТО на церемонии вручения. Конечно, смогу... Было не меньше десятка номинантов. У натовцев очень сложная система отбора.
- По типу нобелевской?
- По-моему, даже жестче. В отличие от Нобелевского комитета натовский работает на принципе консенсуса - все должны быть «за». Надо всех убедить, а не голосовать. И процедура согласования очень непростая. Есть экспертный совет по каждому научному направлению, в нем ведущие ученые из всех стран НАТО. Плюс ученый совет. Поскольку премия имеет большой общественный резонанс, запрашивается еще мнение некоторых организаций стран-участниц типа Госдепартамента США. Каждого номинанта обсуждают очень широко и тщательно.
Но буквально за несколько дней до вручения мне пришло подтверждение, что таки да. Премия по 10 тысяч евро на нос наша с Оттеном!
- Церемония вручения похожа на нобелевскую?
- Менее масштабная, конечно, но принцип похож. Тоже речь надо было сказать. Правда, фраков ни от кого не требовали, можно в костюмах, но дамы все были в длинных платьях. Жена Оттена, например.
- А ваша?
- А моя Татьяна дома сидела с девятимесячным сыном Иваном. Чего ей мотаться-то на два дня?..
- Легко ли было вам, школьнику из провинции, поступить в МГУ?
- Я поступил с первого раза. Хорошо учился в школе, правда, занимался еще с преподавателями, приехал в Москву, сдал экзамены и даже набрал на полтора балла больше, чем требовалось.
Окончил аспирантуру, но остаться на физфаке сразу не получилось - не было ставок, и я год работал в фирме, которая занималась лазерной рекламой. Это примерно то, что привозил на свое шоу в Москву Жан-Мишель Жарр. Потом ставку для меня нашли, и с тех пор я работаю в МГУ в лаборатории нелинейной оптики.
- Для тех, кто не брал репетиторов, можете объяснить, чем она отличается от линейной?
- В линейной характеристики оптических сред или элементов не зависят от интенсивности света, который через них проходит. Можно светить яркой или тусклой лампой, ничего от этого не меняется. А в нелинейной оптике от интенсивности света меняются свойства этих сред или элементов.
Я занимаюсь оптическими системами обратной связи. Вот простой пример: взять какое-нибудь кривое оконное стекло и положить на текст - он будет четким, но если через это стекло смотреть вдаль, то все будет искажено, размыто. Идея состоит в том, чтобы воссоздать эти искажения и внести их обратно в световую волну, т.е. сделать из расплывчатого изображения четкое. Это и есть системы обратной связи, или адаптивная оптика. Она стала активно развиваться после открытия лазера в 60-х годах.
- Где она используется?
- Везде, где стоят задачи наблюдения за объектом через искажающую атмосферу - ветер, туман или другие потоки, создающие помехи. В первую очередь, конечно, такие задачи возникали у военных и астрономов. В мире пик развития этих систем пришелся на 90-е годы, когда в России никакого финансирования науки уже не было. А приборы эти очень дорогие.
- Как ни крути, в СССР все открытия были сделаны на базе «оборонки», разными «ящиками»...
- В значительной мере да. Но не на сто процентов, поскольку многое делалось и в академических институтах, напрямую не связанных с военным комплексом. Ведь в «ящиках» никогда не занимались фундаментальными исследованиями. У них были только конкретные задачи. Запустить спутник, например. И уже под эту задачу подверстывалось все остальное: создание специального сплава, технологии, компьютера, двигателя и пр. Получает, например, завод заказ от «оборонки», и только в довесок к нему можно разработать какой-нибудь гражданский оптико-диагностический прибор. Если директор завода сорвет военный заказ, ему по шапке дадут или даже снимут, а гражданский, по медицине - можно тянуть сколько хочешь, он никого не волнует. Я это знаю не понаслышке.
- Как к вам пришла идея этого изобретения?
- История довольно курьезная. В 1995-м после защиты кандидатской я поехал на стажировку в США заниматься оптическим контролем полупроводниковых пластин. Там меня нашел владелец небольшой фирмы из Хьюстона, которая специализировалась на офтальмологических цифровых технологиях. А сам он очень увлекался фотографией. И вот ему кто-то, видимо, не очень хорошо разбирающийся в оптике, сделал оптический адаптер для цифровой фотокамеры, но он плохо работал. А зная, что в России хорошие инженеры-оптики, он попросил своих знакомых порекомендовать кого-нибудь из русских.
Ему порекомендовали меня. Я сделал пару-тройку оптических устройств, которые ему очень понравились. Американцы прижимисты, мы от этой сделки не озолотились, но кое-какие деньги на оборудование получили. Но главное - я изучил офтальмологические разработки и увлекся. И у меня возникла идея применить методы адаптивной оптики, которые изучает наша лаборатория МГУ под руководством В.И. Шмальгаузена, в офтальмологии.
- До вас такая идея никому не приходила?
- Приходила. Приблизительно в то же время она возникла у американца Дэвида Вильямса из Университета Рочестера. Он сделал похожую систему, но на другой основе. Главный ее недостаток - ее нельзя применить на практике, она огромна, как наши старые компьютеры типа «Эльбрус». Вильямс продемонстрировал лишь принципиальную возможность того, что отдельные клетки в живом глазу можно увидеть с помощью адаптивной оптики.
- А как на вас НАТО вышло?
- Это мы на него вышли. В 1998-м меня познакомили с Леонардом Джоном Оттеном, который тоже пытался заниматься этими системами. Он бывший полковник, руководил исследовательской лабораторией американских ВВС, на пенсии открыл небольшую научную фирму. У него была та же проблема, что и у меня: необходимость раза в четыре увеличить разрешающую способность оптики, иначе ничего не видно. Размер клетки 5 - 6 микрон, а на существующих приборах можно видеть лишь детали размером 20 микрон. Традиционными технологиями это сделать невозможно, мы решили комбинировать.
Но эти работы чрезвычайно дороги. В это время мы как раз и узнали о грантах НАТО. Подали заявку на пяти страничках. Конкуренция огромная - около тысячи заявок. Удовлетворили сто, в том числе и нашу. Сам грант - 270 тыс. долларов. В проекте были задействованы 15 человек - три американца, остальные наши.
- Наверное, ваш проект выбрали потому, что он имеет военную перспективу?
- Как раз наоборот. НАТО не финансирует военные исследования. Только гражданские. Эта программа так и называется Science for Peace («Наука во имя мира»). Военные разработки финансируются из бюджета самих стран НАТО. Из своего бюджета НАТО выделяет деньги (25 млн долларов ежегодно) лишь на разработки в области экологии, физики, медицины, интернета...
- Ваш прибор ведь можно использовать и в целях безопасности в аэропортах, кодовых замках?
- Да, при соответствующей доработке наши технологии могут быть использованы для идентификации личности по «картинке» сетчатки. Но те системы, что устанавливают сейчас в аэропортах, в банковских сейфах, - это немного другое. Там человека определяют по внешней, радужной оболочке глаза. Эти системы обманонеустойчивые. Если задаться целью, их легко обмануть: купить контактную линзу и перенести на нее рисунок роговицы другого человека.
А наша система смотрит внутрь глаза, в глазное дно, его невозможно подменить. Разве что вынуть глаз и вставить искусственный. Но это хлопотно.
- Прибор большой?
- Примерно с коробку из-под обуви. К слову, та система, что сделал Вильямс, была два на полтора метра.
Но премию нам дали не только за сам прибор, мы еще разработали специальные технологии, позволяющие измерять искажения в глазу быстро и с высокой точностью, написали программное обеспечение, а также применили новые адаптивные элементы, зеркала, которые делают наши коллеги из Шатуры.
- Ваше изобретение - российско-американская собственность или натовская?
- Чем хороши натовские гранты в отличие от многих других, что никаких прав интеллектуальной собственности на сделанные открытия и разработки они не заявляют. Фактически натовцы нам эти открытия подарили.
Конечно, это не совсем альтруизм, взамен они получили прекрасную рекламу. В США, например, миллионеры жертвуют огромные суммы на науку только за одно то, чтобы их имя было выбито маленькими буковками на доске в каком-нибудь университете...
Основная проблема нашей науки - отсутствие инновационной цепочки. Ученому-теоретику кроме компьютера и командировочных, чтобы поехать на конференцию, ничего не надо. А вот ученому-экспериментатору необходимы деньги на оборудование, доводку результатов до практического применения. У нашей промышленности деньги есть. Но их получить невозможно. А чтобы у разработчиков остались права, надо, чтобы финансирование производилось не в режиме контрактов, а в режиме грантов. Ведь научные идеи - это же не шкаф-купе, который заказал и он у тебя дома остается, хотя его собрал другой человек...
Марина УВАРОВА
На фотографиях:
- НОВЫЙ ПРИБОР - НАСТОЯЩАЯ НАХОДКА ДЛЯ ОЧКАРИКОВ, ВРАЧЕЙ И ВОЕННЫХ
- 22 ОКТЯБРЯ 2003 ГОДА. ШТАБ-КВАРТИРА НАТО. ЛОРД РОБЕРТСОН С ЛАРИЧЕВЫМ И ОТТЕНОМ
- АНДРЕЙ ЛАРИЧЕВ В ЛАБОРАТОРИИ МГУ
- В материале использованы фотографии: Альберта ГАРНЕЛИСА, из архива НАТО