МАМЕНЬКИНА ДОЧКА

К нам едет петь Бьорк. Бьорк — эльф. Эльфов нам точно не хватало. Очень

МАМЕНЬКИНА ДОЧКА

Население Исландии — 288 201 человек, и можно не сомневаться, что единица в конце никакая не формальность вроде нашей мифической сотой процента после запятой в бравурном меморандуме о результатах каких-либо выборов. Национальный состав: потомки норманнов и эльфы. Из них 175 тысяч живут в Рейкьявике и его пригородах — такая вот мировая столица масштаба Абакана с уровнем жизни и инфраструктурой Токио. Хотя железных дорог нет, как нет регулярной армии. Атеистов — один процент населения. Ислам запрещен конституцией. В полярные ночи наблюдаются северные сияния, а полярными днями в теплицах вызревают бананы. В Исландии до того любят действующих президентов, что те пашут на благо народа по четыре срока по четыре года каждый, и безвылазно. Обычно президент Исландии идет на выборы, как у нас говорят, на безальтернативной основе (пьющие люди сказали бы: «в одинаре»), единственный раз за всю историю президентства Исландии — с 1944 года — у действующего главы был конкурент. Но его разбили наголову (он получил что-то около одного процента голосов), и разбила его в 1980 году великая Вигдис Финнбогадоттир — первая в мире женщина-президент настоящего демократического государства и даже члена НАТО. Правда, президент в Исландии — фигура не политическая, что-то вроде шпрехшталмейстера в цирке: со стороны кажется, что красивее и важнее его нет никого, а на самом деле... А на самом деле исландские президенты имеют полное право предаваться всяческим безобидным хобби, и один из них, Кристиан Эльдарн (он недосидел в своем кабинете четвертый срок по причине окончательного сгорания на рабочем месте), был профессиональным настройщиком роялей. Так и ходил он во внеслужебное время по домам своих подданных и выправлял им пришедшие в звуковую негодность инструменты. В 1970-х годах к нему в обучение профессии чуть было не попала девочка по имени Бьорк с фамилией Гундмундсдоттир (это самое «доттир» в любом исландском женском имени означает дочь), и хотя дочери Гундмунда было уготовано совсем другое будущее, с тогдашним президентом Исландии она была на самой короткой ноге. Как, впрочем, надо полагать, еще две-три тысячи односельчан, в чьих домах звучало фортепьяно.

Что такое быть поп-звездой в Исландии? В стране бананов, гейзеров, футболистов, которые запросто обыгрывают Россию, в стране пеших президентов, эльфов и северного сияния? Это когда вы Бьорк, а таксист на стоянке возле зала прилета вам выговаривает: «Я вчера видел твою бабушку — она жалуется, что ты не звонишь ей уже три дня, бесстыдница ты эдакая!» Зимы там такие, что никто не верит в сказки о несгибаемых, как дубы, мужчинах: погода скрутит любой дуб в бараний рог, и еще неизвестно, кто живым придет от проруби, где полощут белье, — дуб-муж или просто жена.

С мамой Хильдур ей не пришлось бороться за подростковые права, ей надо было отбиваться от их изобилия: «Папаша у нее был строгий как черт, колотил ее, и она решила, что у меня будет все то, чего она была лишена». Своего биологического отца Бьорк не помнит, потому что, «когда я была совсем маленькой, мама пахала на него как лошадь: стирала, жарила, парила, приносила его на закорках из пивных — и однажды вышибла ко всем чертям!» Освободившись от отца ребенка и тумаков собственного отца-ретрограда, Хильдур стала самой знаменитой в стране хиппи: она организовала в Рейкьявике коммуну, которая помещалась в двухкомнатной квартире, где вместе с ней жили дочь, новый муж, двое странных мужчин и три вечно пьяные женщины. Семь взрослых особей и ребенок — коммуна хиппи по-исландски. В пересчете на душу населения это, по-видимому, во много раз больше, чем в Мекке хиппизма Сан-Франциско в самый полдень «лета любви» 1967-го. И вели они себя не так, как было принято в кругу ортодоксальных «детей-цветов», — все, включая нетрезвых дам, работали и лишь по вечерам выплескивали свою бунтарскую сущность исключительно на стены собственной квартиры, превращая их в темно-лиловые с веселенькими желтыми разводами. Тут и Deep Purple воплотились, и всякие подводные лодки в речках и на дорогах. Замечательная хиппи-мама не пела про кирпичную дорогу и струящуюся воду, дочка сделала это за нее, исполнив песни про все на свете водоемы. Правда, не так, как это сделала бы проросшая через прекрасные 70-е маман. Но и маменька, как оказалось, неистовой молодости не забыла: в прошлом октябре закатила публичную голодовку в знак протеста против открытия в горах Исландии крупнейшего в Европе алюминиеплавильного завода. Это было вполне серьезно, голодовка продолжалась более трех недель.

Она была не менее серьезна и прагматична, когда заметила, что у ее пятилетней дочери при звуках рок-музыки — особенно Дженис Джоплин и Джими Хендрикса! — на коже появляются мурашки. Хильдур отдала Бьорк в музыкальную школу, где та осваивала флейту и фортепьяно (настраиваемое — вы помните? — президентом страны), а когда девочке исполнилось одиннадцать, стала продюсером ее первого альбома — исландских народных песен. По-видимому, Бьорк слишком рано поняла связь музыки и поведения, почувствовала, что хиты в традиционном понятии этого института далеко не ее удел, и стала музыкальным анархистом. И в пятнадцать лет, как и мама, ушла из дома, прибилась к панк-року, из которого выросли ее знаменитая группа, звезда Европы 80-х Sugarcubes, и ее сын Синдри, отец которого — гитарист тех самых Sugarcubes Тор Элдон (недавно она стала дважды мамой — теперь у нее есть и дочь Изадора, папа которой актер, режиссер и продюсер Мэттью Барни).

И в 1986-м, когда Sugarcubes еще назывались Kukl (по-исландски «ведьма», и понятно, в честь кого), Бьорк, по ее словам, «вспомнила заветы любимой маменьки» и высадила стекло в местной дискотеке, где играла ее группа: «Очень уж скучные там собрались люди!» Так она впервые познакомилась с особенностями лечения сплина в тюремной камере — глухие к девичьей тоске полицейские продержали Бьорк в каталажке почти сутки.

Скандинавский акцент режет натренированное на язык Шекспира ухо, и хотя для большинства исландцев английский — второй родной, Бьорк, нацелившаяся на англоязычный мир, это понимала и потому начала петь, как она сама говорит, «врастяжку», а когда акцент исчез, по-другому уже не могла. Теперь она живет в Лондоне, Нью-Йорке и Рио-де-Жанейро, в ее e-mail до значка «@» есть слово birch — по-нашему береза, то же означает ее имя на исландском. И хоть дома оно произносится иначе, Бейерк, она понимает, что и люди по-другому тоже уже не могут.

Что ее музыка? Единственная и неповторимая? Ничего подобного, немного старорежимного рока, немного брехтовского кабаре, чуть кариесного панка, капля голубоглазой эстрады. Неповторима сама Бьорк, скорее персонаж диснеевского мультика, нежели рок-звезда. Хотя с внешностью мальчишки-сорванца, нет, она герой снов Толкиена! Вот уж воистину «нордический тип», такой же специфический, как Носферату! Какая разница, чувственно или притворяясь чувственной, поет она свои песни! У нее, надо признать, «отличная геометрия вокала», но кто станет измерять тангенсы или какие-то там еще геометрии голоса, который одних гонит на стену в приступе счастья, других — туда же, но от зеленой тоски!

В континентальной Европе при словах «привидение», «фея» или «эльф» люди вздрагивают, в Штатах спрашивают шепотом: «Вы их видели?», в Исландии не реагируют никак. А какой реакции можно ждать, если кругом всякий смешной маленький народец. Вот Бьорк, например...

Сергей КАСТАЛЬСКИЙ