Не выборами запомнился этот год, не пересаживаниями Немцова на «Волгу», а министра Ковалева — в кутузку.Запомнился он тем, как вновь после долгого перерыва народ расправил плечи и вкусно зажил перед кризисом
ПРЕВОЗМОГАЯ ОБОЖАНЬЕ
Власть, народ, интеллигенция... Власть, как всегда, хитрит. Народ груб. Интеллигенция, как обычно, «сбивает из говна сметану». В высшем смысле. То есть в смысле забот о «чаяниях народных», до которых самому народу нет решительно никакого дела.
Вот Косыгин — был такой партийно-государственный деятель. Функционировал в эпоху дорогого Л.И. Брежнева и планировал, шла молва, какие-то там реформы, да жаль, не получилось, а то мы жили бы и в прежнем обществе, и в нынешнем одновременно.
То есть магазины были бы набиты под завязку, как сейчас, а шпана бы и бандюги милиции боялись, как тогда. Работа была бы поголовно у всех, но платили бы за нее — как подобает во всем цивилизованном мире, то есть много, если уж ты работаешь, а не груши околачиваешь либо сидишь на пособии. Писатели писали бы правду или вообще что им в голову взбредет, а их бы за это не таскали на Лубянку, не высылали за бугор, а, наоборот, гонорар давали бы такой же обильный, как при коммуняках — «помощникам партии». И так далее.
Но только такого не бывает, как справедливо заметил еще Н.В. Гоголь в своей знаменитой «Женитьбе», — чтобы голова одного жениха была приставлена к тулову другого. Это если считать Россию невестою, а зрелый социализм да дикий капитализм — ее сужеными.
Но я, впрочем, не о Косыгине. Я о том совершенно счастливом мужичонке, которого встретил году эдак в 1974-м в поезде «Москва — Абакан» на перегоне Ачинск — Назарово.
Это если кто посмотрит на карту и в газету, поймет, что места там были тогда дикие, пока не пришла туда перестройка в лице двух братьев Лебедей. А тогда мирная струилась жизнь. Шушенское рядом с Абаканом, то самое, где Ленин, будучи в ссылке, съел целого барана, отчего, как писал маме, сильно растолстел. Наскальные росписи в Саянах. Сам город Назарово, где шахтеры именно в то время по ошибке взорвали памятник Ленину.
Дикие места. Из которых и ускользнул в Москву счастливый мужичонка, зацепившийся в столице по лимиту и поведавший мне, попутчику, о своей счастливой жизни под сенью кремлевских звезд.
В рассказе этом фигурировало общежитие с комнатой на пять человек, но с душем и кухней, где можно жарить котлеты по 6 коп. штука. Какой-то СЕКРЕТНЫЙ ЗАВОД, на котором они что-то МОНТИРОВАЛИ. Пивко в бидоне. Колбаска. Бабы. Грузин. Милиционер. Народная дружина. Венерический диспансер. Комендант. Воспитатель.
— Но самое главное, — мужичонка сделал паузу, — ты не поверишь, но я вот этими самыми глазами видел самого Косыгина. Мы знали, что он приезжает на завод, нас загнали в подсобку, когда он пошел по цехам, а мы все же взяли да и вырвались из подсобки — все чумазые как черти, потому что рабочий класс. Парторг зашипел: «Куда, сволочи!» — а мы говорим: «Здравствуйте, Алексей Николаевич!» — и он нам говорит: «Здравствуйте, товарищи!»
— А дальше что?
— А дальше он ушел, и нам за это ничего не было.
— Все?
— Все. Про Косыгина все. А так я и хочу сказать, что жизнь — нормалек. Вот колбасу сырокопченую своим везу...
— Зачем?
— Кушать. У нас же нету ни хрена.
— А в Москве есть?
— А в Москве есть.
Мужик сиял, как его же начищенные до блеска полуботинки фабрики «Скороход». Одет он был в нейлоновую стеганую куртку. Курил сигарету «Прима».
Вспомнил я этот вполне бессмысленный диалог, когда увидел, что в «стекляшку» на углу улицы Правды и до сих пор Ленинградского проспекта зашли двое работяг в синих комбинезонах и, посовещавшись, предпочли «Балтику № 3» баночной «Баварии», а сигареты «LM» попросили «красные, которые крепкие».
— Как дела, мужики? — спросил их какой-то еще не опохмелившийся интеллигент, тоже, как и я, ищущий общения с народом, поскольку Борис Пастернак писал:
Превозмогая обожанье,
Я наблюдал, боготворя.
Здесь были бабы, слобожане,
Учащиеся, слесаря.
Эти-то и были, скорей всего, «слесаря», но только из автосервиса, элита, так сказать, дикокапиталистического рабочего класса.
И они явно были довольны своей жизнью, как был доволен и тот абаканский мужик.
— Дела как сажа бела, — ответил один из них.
— Как в Польше, — уточнил второй. — У кого больше, тот и пан.
Интеллигент захохотал. И они захохотали. И другие покупатели осклабились, в том числе и я.
Опять получалось, что мы — единый народ, и главная наша задача — как нам все же реорганизовать себя.
И тут же возникло сомнение: нужно ли вообще это делать?
А если не это делать, то ЧТО, ВООБЩЕ-ТО, ДЕЛАТЬ?
Евг. ПОПОВ
На фотографиях:
- ЖИЗНЬ-ТО НАЛАЖИВАЕТСЯ.
- В материале использованы фотографии: Анатолия МЕЛИХОВА