Ехали долго. Минское шоссе, за окнами — деревушки, потом лес. Отмотав километров 160, где-то за Вереей он вдруг увидел огромное поле, за ним сосны, а вдалеке речку. Воздух пахнул сосновой смолой, стучали дятлы, из-под ног выскочил ежик... «Приехали», — сказал он. К осени он поставил сруб, правда, как потом выяснилось, не очень теплый. Дети стали ходить за несколько километров в деревенскую школу. Новая жизнь Петра Мамонова и его семьи началась.
(ИЗ ПОЗДНЕГО МАМОНОВА)
Проснувшись однажды, он понял — так жить нельзя. «Собирайся», — разбудил он жену. Собрали на скорую руку раскладушки-подушки-кастрюльки, погрузились с детьми в автомобиль и поехали неизвестно куда
«Новое утро наступило там, в лесу: открываю глаза (дома еще не было, жили в палатке), а передо мной ствол сосны... И такое счастье! Это же надо — жить десятилетия, и где-то в сорок с хвостиком лет вдруг проснуться счастливой от того, что ты ЗДЕСЬ, ты на земле! Я заново родилась в деревне, четыре года назад», — говорит Оля Мамонова. После школы почти двадцать лет Оля проработала артисткой балета в варьете. Теперь говорит, что ей и не верится, будто это не с ней было.
«Чего я раньше в жизни искал, что было смыслом? — говорит Мамонов. — Чтобы почаще водку и портвейн с товарищами пить и обсуждать не написанные пока еще произведения. Все это бредовуха полнейшая, этот этап в моей жизни уже прошел». Он был кумиром поколения дворников и сторожей, тащившегося от «Звуков Му» и знавшего наизусть тексты его песен.
Оля: «Не могу сказать, что я его понимаю. Есть замечательные жены, которые собирают стихи своих мужей, знают все наизусть. Как ни странно, я ни одной песни Петра не знаю наизусть, и стихов его не знаю. Но мне очень близка суть его стихов и песен. Любимой песни у меня нет, но есть та, которая мне очень близка, «Консервный нож» называется. Это песня про меня, про нашу с ним жизнь:
Дождь за окном но-но-но-но-ном,
Муха жужжит бье-ца-ца-ца в стекло...
Возьми мой консервный нож...
...Кто же здесь жил,
Кто не живет...»