«С ВЕНКОМ СОНЕТОВ ВЫШЕЛ Я ИЗ ДУРДОМА»

Алексей КОРТНЕВ:

— Несмотря на то, что члены вашей группы мелькают на сцене, на телевидении, радио, создается впечатление: вы вне модной тусовки.
— Так сложилось. Мы пришли из театра, причем из любительского — достаточно замкнутой, локальной компании, и некоторое время нам было ближе, скажем, движение КСП, чем рок-н-ролл. Основными нашими учителями были Васильев и Иващенко, а не какие-то раскрученные звезды. Так вот чуть-чуть со стороны, с черного хода мы и вошли.

В какой-то момент наша популярность свела нас с известными рок-н-рольщиками. Но и после этого мы остались немного в стороне и играли музыку не мэйн-стрима — основного направления, а какие-то композиции с речитативами, джазовыми вставками и т. д.

Тогда-то мы и были совершенно независимыми. Последние два года все больше склоняемся к требованиям рынка. Хотя и сопротивляемся, но видно, что основные хиты у нас сделаны в общей струе с минимальными отходами от стандарта. Это продается, и мы вынуждены в каждой программе хотя бы один-два номера делать на потребу даже не публики, а радио и ТВ.

— Значит, вы научились заранее прицеливаться, какая песня станет хитом. Или для вас это тоже неожиданность?
— Неожиданность. И она — от необразованности, от неосведомленности в законах шоу-бизнеса. Сейчас, правда, я с большой долей уверенности могу сказать, какая песня станет хитом, а какая нет. Научился за последний год у программных директоров радиостанций. Заметил: на чем они остановят свой выбор, то непременно станет хитом. А потом и начал понимать, что именно они выбирают.

Еще года два назад мы были невероятно романтичными тридцатилетними юношами и нам было неловко ставить заказную песню в альбом. Теперь мы о таких мелочах даже не думаем. Сейчас готовим новый проект и твердо друг с другом договорились: делаем его так, как хотим, но два номера обязательно так, как «надо».

— В сравнении со многими вы отнеслись к себе гуманно: не продались с потрохами.
— Ну, скажем так: мы продались без потрохов.

— И тем не менее вы не смешались с большинством. По одному этому вам должны были навставлять немало палок в колеса.
— Мы испытываем отрицательное отношение к себе со стороны некоторых людей, музыкальных журналистов, которых я, возможно, обидел своими комментариями их творчества. Но знаю, что есть и люди, которые работают крайне нечестно.

— Что значит «нечестно»?
— Когда человеку самому не нравится то, что он делает. Он кормит своих гостей тем, что сам не ест — не потому что не любит, а потому что продукт недоброкачественный.

— Для многих выход на сцену, признание публики — некая компенсация за что-то недополученное...
— Я с детства мечтал о сцене. Думаю, если б столь же серьезно занимался наукой, добился бы больших успехов там.

— Говорят, ты как-то особенно косил от армии.
— Было дело. Когда учился на третьем курсе мехмата, замаячила на горизонте «непобедимая и легендарная». Хорошо, есть старшие товарищи, уже проходившие этот путь, они научили. Я пришел к невропатологу и сказал, что не могу учиться, у меня рассеянное внимание, я ничего не запоминаю, плохо сплю, дайте мне таблеток.

Невропатолог, в полном соответствии с тем, что мне говорили старшие друзья, ответил: нет, таблеток я не дам, а сходите-ка вы в кабинет № 17. Там сидел психиатр. С ним я беседовал полтора часа. К тому времени я уже обладал какими-то актерскими навыками. И добеседовался до того, что мне выписали направление в Кащенко.

На следующий день мы сдали спектакль, на котором был автор Михаил Шатров, после чего я поехал в больницу. Оказалось, психиатр мне написал такого, что меня запихнули в отделение к буйным, в палату суицидников. Я честно оттрубил там месяц, затем меня перевели на санаторный режим, после которого выписали с прекрасным белым билетом.

Мне в Кащенко давали какие-то таблетки, кололи уколы, от которых голова разлеталась на части. И чтобы хоть как-то удержать свое разваливающееся сознание, я принялся за написание «венка сонетов». Дело это сложное, надо удерживать в голове 14 сонетов, а я при сочинении третьей строки уже забывал первую.

— Самый несчастный случай в твоей жизни?
— Трагедия, которая случилась с моей бывшей женой, Ирой Богушевской, когда она попала в аварию, причем произошло это буквально через месяц после нашего разрыва. Это был страшный удар. И был он оттого страшнее, что пришелся не по мне, а по близкому для меня человеку.

Все остальные несчастья я зарабатывал себе сам своим дурацким поведением, поступками неблаговидными, поэтому случаями их назвать нельзя, скорее это закономерность.

— А самый счастливый?..
— Люди, которые 15 лет занимаются со мной моим любимым делом, — самый большой подарок судьбы.

— Не надоели еще друг другу?
— Можно надоесть, если вариться постоянно в самих себе: общаться только друг с другом, говорить только о музыке. У нас же у каждого есть много других интересов, потому мы приходим на репетиции со своим личным, уникальным опытом, привнося в общее дело индивидуальную энергию.

— Валдис Пельш ушел из группы, потому что...
— ... не смог совмещать телевидение и сцену. И дело не в накладках расписаний. В какой-то момент произошло склеивание Валдиса как ведущего программы «Угадай мелодию» с ним самим (хотя сам он намного интереснее и глубже). Мы выходили на сцену с серьезной песней, а из зала начинали кричать: «Угадай мелодию!», «Почему не поешь? Пой?». А Вадька же был кем угодно, но не солистом. Стало очень трудно, поскольку люди перестали воспринимать нашу серьезную музыку. Решение о том, что он уйдет, было принято нами совместно. Это было для нас очень тяжело, и я благодарен Вадьке за то, что он оказался человеком с высокой степенью ответственности.

Полгода после этого были провалы, пока мы не наладили новые нити. Ведь в ансамбле, когда выпадает один, приходится все переделывать.

— На своих концертах вы проводите акцию «Деньги — мусор», где призываете зрителей складывать деньги в пакетик, после чего их судьба становится неизвестной...
— Официальная версия: они вывозятся за город и захораниваются в специальном бункере, чтобы зараза не распространялась. Во время каждого концерта набиралась такая мизерная сумма, что едва хватало на пару бутылок портвейна, которые мы и выпивали абсолютно со спокойной душой: не думаю, чтобы люди в зале относились к этим акциям серьезно.

— Как имя Андрея Макаревича звучало некогда для Алеши Кортнева, так сейчас для кого-то звучит имя Кортнева. Каково быть в такой роли?
— Несколько раз я сталкивался с людьми, которые играют музыку, ориентируясь на наши подходы. Мне это приятно. Не представляете, какое удовольствие испытал, когда мы познакомились с ребятами из «Сплина», которых мы высоко ценим, и увидели, как много для них значим.

— Есть ли чему поучиться группе «Несчастный случай» у молодых исполнителей?
— В смысле музыки, мелодики — нет. В плане аранжировки, свежих приколов, общего тонуса — да.

— Один из признанных писателей заявил как-то: мне неловко оттого, что я популярен. У тебя такого нет?
— Бывает, особенно когда нахожусь в компании со своими старыми друзьями и начинают подходить незнакомые люди, предлагают выпить, поздравляют. Мне становится неловко: это вовсе не признание того, что я хороший музыкант, а всего-навсего узнавание хари, которая примелькалась. И когда рядом находятся люди, которые в чем-то меня талантливее, но их работа не столь публична, мне становится неловко. Другое дело, когда сразу после концерта подходят слушатели, благодарят и предлагают выпить. Тут — пожалуйста.

Фото: С. Пичуричкина, А. Басалаева