После суда гендиректор Ломоносовского фарфорового завода (ЛФЗ) ЕВГЕНИЙ БАРКОВ дал интервью корреспонденту Ъ в Санкт-Петербурге АЛЕКСЕЮ Ъ-СМИРНОВУ. Барков утверждает, что KKR и TUSRIF так и не представили доказательств того, что офшорные компании, скупившие акции ЛФЗ, принадлежат им.
— Кто же все-таки сейчас является собственником ЛФЗ?
— Я не готов ответить на этот вопрос. Вы знаете, что судом принято решение признать устав предприятия неправомочным: имущество, которое вносилось в АОЗТ в качестве уставного капитала, находилось в момент приватизации в собственности государства. Коллектив был арендатором этого имущества и в 1993 году не мог организовывать АОЗТ в том порядке, как это было сделано. Так что формально собственником завода оставалось и остается государство. Но до вступления в силу решения суда я не готов давать окончательные правовые характеристики положения предприятия.
— Многие считают, что иск Мингосимущества возник по вашей инициативе: якобы вы не хотели отдавать завод иностранцам и самостоятельно подыскивали российского инвестора.
— Мы действительно в 1998 году искали инвесторов в России. Но соглашений никаких ни с кем не подписывали. Нас не устраивали условия, которые нам предлагались, и мы просто отказывались от продолжения переговоров. А иск Мингосимущества возник после работы специальной комиссии российского правительства, созданной, кстати, по распоряжению Маслюкова. Так что я тут ни при чем.
— В январе 1999 года, в разгар вашего конфликта с TUSRIF, вы отдали лицензию на право использования товарного знака ЛФЗ компании "Форекастл лимитед". Зачем?
— Вот это очень важный вопрос! Я должен сказать, что никаких документов ни с какой компанией не подписывал. Никаких документов я не видел, а значит, и не подписывал. Вы понимаете, это подлог, с помощью которого меня сейчас, возможно, пытаются шантажировать!
— Кто именно?
— Я не знаю. Я написал заявление в прокуратуру, и она сейчас проводит проверку. Я сам бы хотел узнать, кто подстроил эту фальшивку.
— Может ли это быть кто-нибудь из иностранных акционеров?
— Не знаю. Пусть прокуратура разбирается.
— Почему вы отказывались от встреч с представителями KKR и TUSRIF?
— Это неправда. Я встретился с ними тогда, когда они впервые появились в Петербурге, то есть в марте этого года. Вести переговоры было трудно: я их просил показать документы, которые бы подтверждали, что шесть офшорных компаний были учреждены именно KKR и TUSRIF. И они мне так ничего не показали. Я слышал, что в Мингосимуществе они показывали какие-то бумаги, подлинность которых, по моей информации, так и не подтвердилась. Так о чем с ними разговаривать?