Парижская ярмарка современного искусства (FIAC) по традиции открывает международный сезон художественных ярмарок. Главная ее сенсация — современное искусство перестало быть элитарным, считает наш парижский корреспондент ВЛАДИМИР Ъ-МИРОНЕНКО.
На этот раз ярмарка прошла в новом месте — в Парке выставок на окраине Парижа (до этого ее устраивали на набережной Сены и в Гран-Пале). Она стала больше и по размерам (19 тыс. кв. м вместо 15 тыс. кв. м в прошлом году), и по числу участников (182 вместо 140).
Сенсацией ярмарки стало то, что современное искусство перестало быть элитарным зрелищем, теперь оно нравится народу и главным покупателем становится самый обычный человек. Для многих галеристов массированный наплыв неискушенных любителей со скромным бюджетом стал полной неожиданностью. Они привыкли общаться с высоколобыми интеллектуалами, утомленными снобами, спекулянтами, сумасшедшими всех мастей и, наконец, богатыми коллекционерами. Но никак не ожидали встретить новую волну покупателей, весьма далеких от современного искусства.
Причин у этого явления по крайней мере две. Первая — это политика децентрализации. За последние 15 лет по всей Франции созданы десятки музеев и центров современного искусства. На центральных площадях многих провинциальных городов стоят более чем современные скульптуры, сделанные по заказу на конкурсной основе. Современное искусство перестало шокировать публику, превратившись в повседневное явление.
Вторая причина — экономический подъем в стране. Когда у людей становится больше денег и будущее не пугает, антиквариат отходит на второй план и жить хочется настоящим. "Просто я не хочу быть кретином,— так объяснил свою любовь к современному искусству коллекционер Ги Клавери, работник метрополитена из Тулузы.— Я никогда не был богатым и никогда не буду. Главное достоинство искусства — рождать споры. Я спорю об искусстве с друзьями, и пусть мы ни в чем не приходим к согласию, тем лучше. Иногда мне трудно объяснить жене, зачем мы опять залезли в долги. Она обязательно скажет, что лучше потратить деньги на помощь дочери, чем на живопись или скульптуру. Возможно, она права, но ведь жизнь так коротка".
Почетными гостями FIAC на этот раз стали 30 латиноамериканских галерей, в основном из Бразилии, Мексики, Аргентины. Там сформировался свой собственный рынок современного искусства. И хотя большинство художников мало известны за пределами континента, ориентация на ведущие западные направления в искусстве упрощает их восприятие в Европе.
Владелица галерей в Мехико и Париже Ивонамор Паликс считает, что в мексиканском искусстве всегда был национализм. "В 70-е годы даже существовало движение 'неомексиканизм', но я в нем так ничего и не поняла,— говорит она.— Сегодня меня интересуют скорее те художники, которые говорят об экологии, насилии и о политике. А это не связано только с Мексикой. Совершенно нормально, что художники работают с темой насилия — например, в Колумбии, где идет гражданская война, в прошлом году погибло 23 тысячи человек. Можно повторить вслед за Адорно: возможна ли поэзия после Аушвица, можно ли заниматься культурой в Колумбии? Я отвечу: конечно же, да". Традиционная для Латинской Америки борьба с североамериканским "культурным империализмом" проходила в весьма мягкой форме. Символом ее можно считать каменные скульптуры диснеевских персонажей, облаченные в ритуальные одежды доколумбовых инков (работа Надин Оспина из Колумбии).
Впервые на FIAC отдельный зал был отдан под инсталляции — на первый взгляд самое некоммерческое из искусств. Однако таковым оно только кажется. Сегодня именно за инсталляции платят самые большие деньги. Например, работа Ребекки Хорн площадью 100 кв. м была куплена нью-йоркским Музеем современного искусства (MOMA) за сумму, которую в "Галери де Франс" предпочитают не называть.
Русские художники на FIAC были живые и мертвые. Из живых, как всегда, Илья Кабаков (эскиз инсталляции в итальянской галерее Континуа — не продан), харьковчанин Борис Михайлов (фото бомжей в парижской галерее Sent8, проданы почти все по $3000 каждое, среди покупателей MOMA). Из мертвых — Кандинский 1937 года и маленькие эскизы Малевича и Лисицкого (не проданы).
Русские не избежали нового поветрия нынешней ярмарки — дорогое искусство галереи увезли обратно, дешевое, то есть современное, унесли многочисленные неофиты. Теперь все боятся, как бы не началась спекулятивная лихорадка, как в конце 80-х. Цены тогда уйдут вверх, неофиты — в сторону, и опять наступит неминуемый крах рынка. Но это уже зависит не от Европы. Первой цены всегда поднимала Америка. За ней и будет последнее слово.