Вчерашнее заседание правительства Сергей Степашин начал с получасовым опозданием. Утром его неожиданно вызвал к себе Борис Ельцин. Премьер вернулся мрачным и впервые, с тех пор как стал председателем правительства, не рассказал министрам ни одного анекдота. Более того, он в последний раз предупредил подчиненных "не выносить на правительство не согласованные с Минфином и ЦБ документы". Тех, кто не выполнит приказ, Степашин пригрозил тут же уволить.
"Борис Николаевич просил меня сказать вам, что наш финансовый блок сработал отлично",— без тени улыбки начал заседание правительства Сергей Степашин. Но потом все-таки смягчился и, улыбнувшись Касьянову, продолжил: "Давайте поблагодарим Михаила Михайловича за очень серьезную работу с Парижским и Лондонским клубами кредиторов. Теперь мы можем сосредоточиться на внутренней работе". Касьянов выпрямился в кресле.
Опять помрачневший Степашин вызвал на трибуну Дмитрия Васильева, председателя ФКЦБ. Васильев скороговоркой стал перечислять основные положения своего законопроекта "Об особенностях доверительного управления ценными бумагами": "Доверительный управляющий не может отчуждать в свою собственность бумаги, переданные под его управление... Бумаги, принадлежащие государству, передаются в доверительное управление только после проведения конкурса..."
Члены кабинета уткнулись в бумаги и не обращали никакого внимания на докладчика. Тогда Васильев применил испытанный ораторский прием — начал задавать вопросы самому себе: "Кому должны быть уплачены дивиденды, если государство доверило свои акции доверительному управляющему?" "Конечно, доверительному управляющему",— спешил пояснить коллегам трудные моменты своего законопроекта председатель ФКЦБ. Слушатели и на этот раз остались безучастными к выступающему.
Но вдруг все резко подняли головы, а Степашин резко повернулся к трибуне. Васильев заговорил об обязанности госслужащих сдать в доверительное управление свои акции. "Пожалуйста, об этом поподробнее",— попросил осевшим голосом Степашин. "Ну, мы не предлагаем ничего нового,— оживился Васильев.— В законе 'Об основах государственной службы' уже записано, что госслужащие обязаны свои акции передать под госгарантии в доверительное управление. Мы просто прописали в статье пятой механизм передачи". "А каковы же эти госгарантии?" — не унимался Степашин. "Мы порекомендуем людям надежные компании, а бюджетными деньгами предлагаю не рисковать". Степашин сник и больше вопросов не задавал.
Ободренный Васильев перешел к своей излюбленной теме — критике ЦБ. "Предлагаю включить в наш законопроект положение, запрещающее ЦБ передавать под доверительное управление свои ценные бумаги и золотовалютные резервы. Тогда новой FIMACO не будет". Виктор Геращенко выразительным жестом молча опроверг все сказанное Васильевым. "Виктор Владимирович очень рад",— усмехнулся Степашин. "Он мог бы высказать свои претензии ко мне и словами",— обиделся Васильев.
В дискуссию вмешался Касьянов: "Дмитрий Валерьевич, а когда это Минфин дал свое заключение на ваш законопроект?" "А он этого и не делал вовсе",— спокойно ответил Васильев. "Тогда предлагаю немедленно снять вопрос с обсуждения,— возмущенно продолжил Касьянов,— а не то я буду полчаса разоблачать предложения ФКЦБ".
"Чем мы меньше будем говорить о FIMACO,— прорезался голос у Геращенко,— тем лучше будет для страны". "Да,— поддержал председателя ЦБ премьер,— я это уже понял, когда был в США. В общем, закон Васильева обсуждать не будем. Даю на его доработку 10 дней". Васильев сел на место. "А виновные в вынесении на правительство документа, не согласованного с Минфином и ЦБ, будут наказаны,— возвысил голос премьер.— Пока властью начальника аппарата. Я же буду просто увольнять". Члены кабинета недовольно зашумели.
"Это касается и министров, и вице-премьеров",— поставил точку Степашин. В зале воцарилась тишина.
КОНСТАНТИН Ъ-ЛЕВИН