Ольга Морозова, мать похищенного солдата Евгения Морозова, сама его вызволяла из чеченского плена. Теперь она знает, что бесплатных освобождений не бывает. Еще она поняла, что "никому, кроме нас, наши дети не нужны". Солдат в частях Северо-Кавказского военного округа крадут регулярно, но командирам на это глубоко наплевать. Пленники для них — это дезертиры, которые после освобождения должны "добровольно вернуться в оставленную часть и дослужить". С подробностями — ставропольский корреспондент "Коммерсанта" ЖАННА Ъ-ЩЕЛКУНОВА.
Дезертировал в плен
Семья Морозовых живет в Ставрополе. Ольга Морозова говорит, что раньше они относилась к армии чуть ли не с трепетом. Ее сын Евгений "с детства знал, что его дед от заводского станка ушел на фронт и пал как герой. Каждый год 9 Мая мы всей семьей с цветами приходили на завод 'Красный металлист' к стеле с именами погибших. А дембельский альбом дяди, бывшего моряка Северного флота, Женька мог рассматривать бесконечно. Он свято верил в рассказы о мужской дружбе, взаимовыручке и о настоящих трудностях, которые можно познать только в армии. Сын мечтал о службе".
Мечта сбылась 13 апреля 1997 года: Евгения призвали в армию. Он попал во Владикавказ, где прослужил почти до дембеля. Тогда он узнал, что такое "настоящие трудности": в ночь на 14 марта этого года солдат попал в заложники к чеченцам. Мать говорит, что его вместе с одним сослуживцем похитили по дороге с учений.
"Кошмар начался 19 марта,— вспоминает его мать.— Мы уже считали дни до возвращения сына, когда меня на работе неожиданно вызвали к телефону на переговоры с Зеленоградом. У нас там и знакомых-то никаких нет. Мои сослуживцы тогда еще пошутили, что, может, родственник какой богатый наследство оставил..."
Звонила Татьяна Орехова — мать того солдата, который был похищен вместе с Женей. Она и рассказала, что ребята пропали. "Я стала звонить в часть. Мне там коротко так отвечают: 'Дезертировал'. Но я-то уже знаю, что случилось на самом деле. Ну, что плакать без толку (хотя слез было!), надо действовать. Перво-наперво стала искать деньги: понятно ведь, что взяли его именно из-за них. У нас и раньше-то мало кто верил сказкам о заложниках, освобожденных 'путем переговоров', а теперь я точно знаю, что так не бывает. Только я не знала, сколько они запросят. Кое-что насобирала родня, местные газеты помогли. Потом после разных заморочек получила ссуду на своем родном предприятии — Ставропольском почтамте".
В заявлении Ольга Анатольевна так и написала: "На выкуп сына, Морозова Евгения Александровича". Дали 20 тысяч рублей до 2003 года. Правда, теперь со своей мизерной зарплаты экспедитора ей придется возвращать уже 28 тысяч.
"Когда ставили клеймо, у меня остановилось сердце"
"И начались наши мытарства,— продолжает Ольга Анатольевна.— Вместе с братом (тем самым, что служил в морфлоте) приехала в часть, где служил Евгений. Командир все твердит: 'Дезертировал'. Даже бумагу такую выдал для ставропольской ФСБ. Но 'дезертира' никто и не думал искать! Когда уже официально подтвердилось, что Женя в плену в Чечне, и был на то соответствующий документ, я вновь связалась с военными, есть ли у них что-нибудь новенькое. А они мне: 'На июнь у нас по всей республике намечена операция "Дезертир", может быть, тогда и найдем'. А ведь уже сколько времени прошло! Наверное, командирам проще не знать о том, что их подчиненные в заложниках.
А для меня эти четыре месяца были самыми страшными в жизни.
Я ездила по Северной Осетии, Ингушетии, Чечне. Показывала фотографию сына на улицах, в магазинах, на остановках. Вот тогда местные и объяснили мне, как военнослужащих продают в рабство. Причем не без участия командиров. За деньги, за водку, за наркотики... Потом несколько раз перепродают. Ну и кто потом их отдаст без выкупа?
Я, кстати, верю, что командиры сами продают ребят. А почему нет? Ведь продают же офицеры обмундирование, предназначенное для солдат. Я сама это видела. А те в это время ходили разутые и раздетые, просили из дома прислать деньги, чтобы купить форму и сапоги. Ничего святого!"
За четыре месяца поисков записная книжка матери распухла от имен, адресов и телефонов всех, кто мог бы ей помочь. Правда, одни не хотели связываться, другим было страшно или лень идти до конца. Но все же нашлись люди. Есть в книжке и чеченские хозяева Жени. Его несколько раз перекупали и в итоге назначили матери цену — $100 тыс.
"Я сначала не могла понять, почему так много? Оказалось, из воинской части ушла информация о том, что мы работаем в издательстве 'Ставропольская правда'. И похитители почему-то решили, что отец Жени главный редактор краевой газеты и денег у него куры не клюют. Чеченцев долго потом пришлось убеждать, что я обычный экспедитор с символической зарплатой. А сколько я обила порогов краевых и городских инстанций!.. Но помог только представитель президента на Ставрополье Александр Коробейников".
Но все самое главное и трудное Ольга Морозова сделала сама."В Хасавюрте я встречалась с местными властями и с лидерами ваххабитов. Они сказали, что я очень мужественная женщина. Они не правы: я очень боялась и сейчас боюсь. Но ведь Женя мой единственный сын".
Теперь он дома. Все больше спит или с друзьями болтает. Но о плене — ни слова. О том, что за клеймо чеченцы выжгли у него на плече, тоже не рассказывает. Говорит лишь, что, когда его ставили, не кричал и не плакал от боли: "У меня просто остановилось сердце". Ясность внесли историки ставропольского университета: "Обычай ставить клеймо на теле заложников,— объясняют они,— существует много веков. Это значит, что независимо ни от чего заложник всегда будет считаться собственностью того хозяина, чье клеймо стоит на его плече. И хозяин, несмотря ни на какой выкуп, в любой момент может прийти и забрать этого человека. Это его вещь".
Они никому не нужны. Только матерям
На многие вопросы мать спасенного солдата отвечать отказывается, хотя обещала, что после освобождения расскажет все, что увидела и узнала об армии и ее командирах. А командир части недавно прислал домой Морозовым письмо: "Предлагаю Морозову Евгению Александровичу добровольно вернуться в часть и дослужить положенный срок". "Я чуть с ума не сошла от такой наглости,— говорит Ольга Анатольевна.— Я не говорю о том, что уже был приказ президента об увольнении этого призыва... Как они вообще посмели подумать, что я снова отдам им сына! Никогда и ни за что! Так я им и сказала по телефону. Может быть, даже более резко".
А на днях Ольга Анатольевна узнала еще об одном возмутительном, на ее взгляд, событии. Депутаты парламента Ингушетии внесли в Госдуму проект закона, предусматривающий уголовную ответственность тех, кто платит выкуп за заложников. По их мнению, это стимулирует похищения людей. "Какое должно быть сердце у человека, принимавшего такое решение? Мой ребенок в беде, и я сделаю все, чтобы его спасти. Кому только такая мысль пришла в голову, чтобы собственные матери не могли вернуть своих детей?!. Я поняла, что, кроме своих родных, наши дети никому не нужны. Кстати, тот парень, что был похищен с моим сыном... Его вернули без выкупа. Но только после того, как он принял мусульманство. Парень вернулся психически больным, зато для чеченцев он теперь свой. Потому и отпустили".