Музыка Джорджа Гершвина в Национальной филармонии
"Это хороший джаз, но плохой Лист",— раздраженно воскликнул Сергей Кусевицкий, покидая парижскую премьеру гершвиновской "Rhapsody in Blue". "Это вязанка тридцатидвухтактовых шлягеров",— ехидничал Сергей Прокофьев, побывавший на том же концерте. Сам автор ревниво прислушивался к подобным фырканьям коллег в свой адрес, чувствуя себя в сравнении с ними любителем. Непоседливый мальчик из шумной еврейской семьи впервые сел за пианино лет в двенадцать, позавидовав популярности вундеркинда, учившегося с ним в одной школе. В пятнадцать юный Джордж уже сам лихо импровизировал и, бросив учебу, устроился плаггером — пианистом, рекламирующим новинки издательства за $15 в неделю. Свою первую наивную песенку композитор-самоучка написал в 18 лет — его европейские коллеги к этому времени уже имели в своем багаже симфонии и даже оперы. После сочинения нескольких десятков подобных безделушек легкого жанра баловень судьбы, без труда добивавшийся от нее любых уступок, получил заказ от легендарного джазового бэнд-лидера и дирижера Пола Уайтмена на создание симфонического произведения к 100-летию со дня рождения Авраама Линкольна. Совершенно забыв об обещании, композитор с ужасом прочел в газетах о надвигающейся премьере своего опуса за месяц до концерта. В эти сроки "Rhapsody in Blue" и была сочинена. На следующее утро после ее исполнения Гершвин проснулся знаменитым. Он стал зарабатывать по $100 тыс. в год, менять, как перчатки, самых видных красавиц своего времени и, конечно же, создавать новые шедевры. Самые известные из них — сюита "Американец в Париже", "Кубинская увертюра", фантазия на темы из оперы "Порги и Бесс" и, конечно же, "Rhapsody in Blue" — будут исполнены на ближайшем концерте Национального духового оркестра под управлением Михаила Мороза.
Национальная филармония / 4 (19.00)
Фото: Владислав Содель, Коммерсантъ