У американского саксофониста Кена Вандермарка столько проектов (даже если считать только те, в которых он занят в последнее время), что теоретически его можно было бы привозить в Москву хоть раз в два месяца, и каждый раз с новой программой. Вандермарк мог бы претендовать на звание одного из самых активных деятелей в сфере свободной импровизационной музыки в мире. Он постоянно колесит по Европе, но старается не забывать и про обе Америки с Японией. Он фактически прописался в Норвегии (тамошние музыканты — одни из самых верных его партнеров), но пестует и проекты, рожденные дома, в Чикаго,— духовой квартет и большой ансамбль из девяти человек. "Стараюсь больше разбрасываться",— говорит он. Среди источников его вдохновения — музыка самых непредсказуемых направлений, из самых далеких уголков земли. От Эннио Морриконе до ангольской музыки. От Джона Кейджа и Мортона Фельдмана до блюза из дельты Миссисипи. В последнее время Вандермарк исследовал идеи, связанные с использованием музыки в кино, прежде всего Криса Маркера и Годара. А его большой чикагский ансамбль играл программу из произведений патриархов американского авангардного джаза.
Фото: Rune Mortensen
В прошлом году Чикагский джазовый фестиваль выбрал Вандермарка в качестве artist in residence. Несмотря на то что фестивалю не впервой представлять на этой позиции авангардистов, данный выбор можно назвать смелым шагом — все же то, чем занимается саксофонист в разных своих проектах, порой совсем далеко не только от джазового мейнстрима, но даже от того, что вообще принято называть джазом. Вандермарк привез в Чикаго два своих ключевых интернациональных проекта — Resonance Ensemble из 10 человек (с участием украинского контрабасиста Марка Токаря) и квартет Made To Break. В обоих работа происходит по примерно одному и тому же принципу: есть сочиненные Вандермарком заранее компоненты, но порядок их использования для каждого исполнения свой собственный. В Made To Break подход еще более свободный — каждый из участников ансамбля на месте решает, в каком порядке будут происходить какие-то оговоренные ранее или спонтанные музыкальные события. Кроме того, важную роль играет электроника.
В трио Fire Room, которое Вандермарк привозит в Москву в этот раз, тоже есть электронщик — норвежец Лассе Мархауг. Третий участник ансамбля тоже из Норвегии, это барабанщик Пол Нильссен-Лав, которого в "Доме" могли видеть месяц с лишним назад в составе яркой группы Atomic. С Нильссеном-Лавом Вандермарк приезжал сюда в прошлый раз — но вдвоем. И саксофонист, и барабанщик признаются, что их работа в дуэте существенно отличается от того, как они играют и взаимодействуют в рамках Fire Room. По словам Вандермарка, трио дает ему больше независимости, он меньше, чем в дуэте, прислушивается к тому, что делает партнер. Нильссен-Лав, посмеиваясь, описывает, чем занимаются в ансамбле его коллеги: "Кен привносит мелодию в шум, Лассе привносит шум в джаз". Мархауг, как и его товарищи, весьма активен на авангардной сцене, порождаемые им шумовые конструкции востребованы и в театре, и в проектах современного танца, и видеоарте, и в экстремальном металле. В отличие от Made To Break творчество этого американо-норвежского коллектива построено только на спонтанной импровизации, причем в принцип возведен отказ от построения каких-либо конструкций. Не случайно альбом, выпущенный трио, назван "Broken Music".
27 мая, 20.00, Культурный центр "Дом"