Премьера в ЦДК фильма Александра Хвана "Умирать легко" прошла на повышенном градусе ожиданий. И хотя они не оправдались, это не убило интерес к попыткам освоить по-прежнему экзотический жанр психотриллера.
Было бы славно понаблюдать за Хичкоком, если бы мэтр вдруг воскрес и оказался в Москве. Трудно сказать, что бы предпочел старик: американскую копию-римейк своего "Психоза" (ее крутили в тот же день для прессы) или самостоятельное "упражнение в жанре" своего далекого российского последователя Александра Хвана.
Зато мы знаем, что сказал другой ветеран кинематографа, Армен Медведев, со сцены ЦДК. "Я бы не рекомендовал 'Умирать легко' для показа к дню рождения патриарха,— заявил бывший министр.— Но талант можно превозмочь только талантом, а любовь, которую питает к своим странным героям Хван, лишь любовью других режиссеров к другим героям".
И впрямь, глубоко не правы те, кто упрекает Хвана за выморочность и "холодный нос". В новом фильме он проявляет даже переизбыток чувств. Режиссер пытается понять, а значит, и простить каждого из героев повести Людмилы Улицкой. Ладно бы — одинокую бедную Лизу, которая вдруг испытывает "что-то материнское" к Илье, одаренному молодому человеку с вредной привычкой подглядывать за женщинами в окна. Труднее, но и заманчивее влезть в шкуру маньяка, которым оборачивается бледный юноша, в порыве первого чувства чуть ли не в один присест укокошивший троих Лизиных обидчиков.
Хван, очевидно, следует веяньям "новейшего гуманизма", согласно которым и маньяк имеет право на жизнь и деятельность. Но при этом зло, ставшее предметом доброжелательного разглядыванья, лишается покрова тайны, на котором и держится настоящий психотриллер. Оно, зло, на минуту-две появляется в образе гротескно разряженной Елены Шевченко — первой жертвы маньяка, тут же получающей из арбалета в глаз за то, что некогда изнасиловала и сломала психику мальчика. Полина Кутепова, к злу не имеющая прямого отношения, остается декоративной "хичкоковской блондинкой". Зато Александр Лазарев-младший мобилизует всю мощь семейных традиций и системы Станиславского, чтобы из супермена в кожаных штанах (каковым и был на премьере) перевоплотиться в закомплексованного обмылка. А потом поразить обратным превращением в живую машину террора, между делом успевающую произносить внутренние монологи.
Не было бы их — победу бы праздновал чистый триллер, где стрелы послушно летят в цель, а куски взорванных автомобилей красиво парят в небе. Но приглашенный на чужой пир Станиславский явно не справляется с коварным жанром, и на подмогу позвали Фрейда. Лиза, чтобы помочь Илье, обращается к своему тайному воздыхателю-врачу. Диагноз (вуайеризм на фоне импотенции или что-то в этом роде) героя Георгия Тараторкина не просто замыкает любовный треугольник, но демонстрирует профессиональную невозмутимость и холодный блеск ума. Благодаря Тараторкину в середине фильма поднимается долгожданная волна "саспенса". Но хотя из Раскольникова легко бы мог произрасти Порфирий Петрович, этого не происходит.
В финале режиссер добавляет еще пару-тройку погонь, разборок и "циничных" крупных планов в духе Линча и Тарантино, чтобы завершить фильм титрами, величественно плывущими под "Panis Angelicus" Сезара Франка, под сладкозвучный дуэт Паваротти и Стинга. Это мечта о синтезе высокого и низкого, страшного и смешного. Увы, только мечта.
У критиков уже был случай высказаться о творческой траектории Хвана в связи с фильмом "Дрянь хорошая, дрянь плохая". О том, как режиссер предал забвению принципы авторского кино ради жанровых и "человеческих" фильмов. Новая картина получилась даже слишком человеческой для того, чтобы в ее зеркале можно было разглядеть что-либо помимо погруженной в себя троицы "странных героев". Хотя бы осколок новорусской морали из "Дряни". Или экзотику провинциальных гадюшников — как в "Змеином источнике" Николая Лебедева.
Кстати, Лебедев тоже завершает сейчас новый фильм — и тоже в жанре психотриллера. Так что Хичкоку стоит еще на какое-то время задержаться в Москве.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ