"Хочу поговорить на тему для многих, возможно, неожиданную. Острую и неоднозначную. Это водка". Так начал свое радиообращение Борис Ельцин в сентябре прошлого года. Начну с этих слов и я. Причина--вновь замаячившая для кого-то надежда, а для кого-то и угроза введения госмонополии в алкогольном бизнесе. Госмонополия все чаще рассматривается как один из лучших способов заткнуть бюджетные дыры.
В России проблему наполнения казны всегда пытались решить за счет алкогольной продукции. Тем или иным способом. Но таких, испытанных в веках, способов известно немного. Если не принимать в расчет столь радикальный метод, как увеличение производительности труда (а следовательно, объемов производства и налоговых сборов) посредством введения сухого закона, то остается всего два варианта. Первый: производство и продажу монополизирует государство. Второй: за умеренную или неумеренную плату оно отдает алкогольный бизнес на откуп частному капиталу.
Споры о преимуществах первой или второй модели начались на Руси, видимо, в конце XV века. Уже тогда помимо частных лавочек по производству и продаже алкогольных изделий (так называемых корчем), которые облагались более высокими налогами, нежели другие виды промыслов, существовали и казенные питейные заведения — царевы кабаки. Каковы были их доля на рынке и значение для бюджета, сказать трудно. Первое более или менее развернутое описание системы регулирования и налогообложения производства и сбыта крепких напитков можно найти лишь в Соборном уложении 1649 года, представляющем собой что-то вроде уголовного, гражданского, налогового и всех прочих кодексов вместе взятых и принятых на радость "торговым людишкам" одновременно и без лишних проволочек.
Из документа следует, что выбор между царевыми кабаками и частными лавками осуществляли воеводы по собственному усмотрению. Поэтому, скорее всего, как до, так и после появления Уложения казенный и частный рынки продаж спиртного были примерно одинаковы, и лишь иногда под влиянием конъюнктуры или административного вмешательства наблюдались временные перекосы в ту или иную сторону. Так, в самые жестокие годы правления Ивана Грозного частные лавки, особенно на территории опричнины, стали упразднять, а вместо них открывать царевы кабаки. Не стоит забывать и о том, что на Руси со времен царя Гороха существовало нелегальное самогоноварение, которое иногда (к примеру, в период Смутного времени) достигало таких масштабов, что сравнение двух видов легального винокурения с целью выяснения преимуществ одного из них перед другим становилось малоактуальным по причине полной нерентабельности обоих.
Такое сравнение трудно произвести еще и потому, что за всю 600-летнюю историю обложения алкогольных промыслов на Руси ни государственная винная монополия, ни корчемство практически никогда не существовали в чистом виде. За это время государство держало в своих руках и производство и продажу крепких напитков лишь несколько раз в общей сложности на протяжении 60-70 лет (да и то с изъятиями для некоторых регионов, сословий и видов напитков). Ровно противоположная система — когда изготовление и реализация алкогольной продукции полностью отдавались на откуп частному капиталу — действовала примерно столько же. Все остальное время имела место смешанная модель: казна брала в свои руки производство, но оставляла частникам реализацию, монополизировала торговлю, но разрешала производить. Иными словами, государственная винная монополия если и существовала, то в урезанном виде.
Но вот чего не было никогда, так это того, чтобы казенной монополией называли систему, при которой государство ни производством, ни сбытом спиртных напитков не занималось. Сегодня называют, понимая под ней прежде всего лицензирование производства, хранения и продажи алкогольной продукции. Одним из первых указов президента России в новом году (10 января) образован Госкомитет по обеспечению монополии на алкогольную продукцию. 13 января вступил в силу закон "О сборах за выдачу лицензий и право на производство и оборот этилового спирта, спиртосодержащей и алкогольной продукции", который рассматривается как это самое "обеспечение".
В таком случае госмонополией с полным основанием можно было бы назвать банковскую деятельность, операции на фондовом рынке и весь тот список сфер приложения частного капитала, который требует лицензирования. Но, хотя в банковской системе порядок выдачи лицензий гораздо жестче, чем в алкогольном бизнесе, никому и в голову не приходит говорить о монополии государства на банковскую деятельность.
Существуют, однако, и проекты введения реальной винной монополии, к примеру законопроект "О введении государственной монополии на оптовый оборот этилового спирта и алкогольной продукции". Госдума начала рассматривать его еще в апреле 1997 года. Его сторонники даже исторический аналог нашли — питейную реформу Сергея Витте, начатую в 1893 году (и не завершенную из-за введения сухого закона в начале первой мировой войны). Тогда тоже была монополизирована торговля алкоголем, но производить спирт могли и частники. Правда, реформа Витте наряду с пополнением казны преследовала и другую цель — восстановление "народного здравия и общественной нравственности" путем искоренения пьянства. Во всяком случае, практически во всех известных мне исследованиях алкогольного рынка конца XIX--начала XX века эти две проблемы всегда обсуждались в комплексе. Нынешние же сторонники госмонополии озабочены прежде всего возможностью стопроцентного сбыта (своей) алкогольной продукции. Не случайно предложение монополизировать оптовую торговлю алкоголем при сохранении его производства в частных руках впервые прозвучало в 1996 году из уст кандидата в президенты Владимира Брынцалова — крупного производителя водки.
ЮРИЙ КАЛАШНОВ
ВСЕОБЪЕМЛЮЩЕЙ МОНОПОЛИИ НА ВОДКУ В РОССИИ НЕ БЫЛО НИКОГДА. НЫНЕШНЯЯ — И ВОВСЕ НЕНАСТОЯЩАЯ