"Тематические балы в старинных особняках, где ели упираются в многометровые потолки с хрустальными люстрами времен Людовиков, сумасшедшие праздники в жгучих кабаре, где блеск перьев, бриллиантов, улыбок и блесток сливается с грохотом канкана, нотами беспечного шансона, беспринципными танцами и брызгами шампанского". Вот какими словами русские туристические агентства заманивают нас в Париж на Рождество.
Перед этой рекламой мое воображение в бессилии отступает. Я рискну только предупредить: беспринципные танцы все же проще сплясать в Москве. Рождество в Европе это не дрызги шампанского, а пустые, как в августе, улицы. Горожане не уехали, но забаррикадировались (и не в жгучих кабаре, а в своих домах, куда вас не позовут), солнца не в пример меньше, не снег, зато дождь, рестораны переполнены, а в магазинах все покупают подарки, чтобы их потом развезли на оленях.
Это не означает, что Европа в рождественские праздники неприветлива — она очень хороша. Просто не надо предъявлять к ней собственные требования, тем более они у нас своеобразные.
К Рождеству мы не привыкли. В моем детстве, например, такого праздника не было — целое поколение попадало в щель между календарями и вождями. Зато о существовании Гринча, похитителя Рождества, я догадывался, еще учась в старой советской школе: дедушка Гринч с добрым прищуром смотрел на меня с портрета над доской.
Теперь нам вернули сразу два Рождества, но мы не очень-то знаем, что делать хотя бы с одним из них. Новый год ведь тоже позволили не сразу, но возрожден он был в виде типично светского праздника, на котором Дед Мороз был массовиком-затейником, а не Николаем-угодником, как у соседей. Поскольку праздник не бывает без обрядов и церемоний, со временем у нас появились собственные — достаточно далекие от церковных. Помните зачин зимней сказки Рязанова: "Под Новый год мы с друзьями всегда ходим в баню".
Традиции есть традиции, но они оказались все больше пищевыми, телевизионными, банными. В сущности, за это мы и любили Новый год. Это был самый человечный из выпавших на нашу долю праздников, никак не связанный ни с Днем победы, ни с Днем советской армии или военно-морского флота, ни с Днем конституции. Советский новогодний праздник стал для нас и Рождеством в его европейском варианте (идиллическая встреча в кругу семьи), и дальнейшей новогодней ночью (все тяжкие вне круга).
Мы получили псевдо-Рождество, лишенное религиозного смысла, но по-своему очень обаятельное. И так к этому привыкли, что с тех пор и настоящее католическое, и православное Рождество стало для многих из нас развеселым Новым годом, которым командует не младенец и не волхвы, а залихватский Мороз с красным от усердия и водки носом.
Конечно, мы постепенно привыкаем, и разлад в календарях мало-помалу сглаживается. Как привычкой, так, к примеру, и шампанским. Старые дрязги идеологий и конфессий для меня, как и для многих моих соотечественников, прекрасная экуменическая возможность пить его: начиная от Рождества христова в старом году до старого Нового года в новом. И вот тут, конечно, беспринципные танцы сменяются брызгами шампанского и наоборот.