К очередному радиообращению президента приступаешь не без душевного волнения: во-первых, обещан был иной формат речей, во-вторых, явился новый спичрайтер. Эти обстоятельства настраивали на оптимистический лад. Выдвигая неделю назад лозунг "Долой рутину с кремлевских подмостков", Сергей Ястржембский объяснил все как есть: исчерпали себя эти речи, нужны новые формы, а если их нет, то и ничего не нужно. Обращения происходить отныне будут лишь в случаях экстренных, когда никак не обойтись без отеческих разъяснений президента.
Плюс к тому, судя по опубликованной биографии нового лейб-писателя Андрея Шторха, это человек молодой, европейски образованный. Даже в самом имени его слышится намек на деятельного гончаровского героя, Штольца. Мечталось: деловиты, профессиональны будут президентские речи. Звучать они станут реже, но и цениться будут высоко.
Хотелось если не торжества, то хоть робкого пробуждения здравого смысла. Хотелось избавиться от вседозволенности и откровенного цинизма. Хотелось спросить себя: "Только ли из этого состоит наша жизнь?" И ответить ликующе, без прикрас и умолчаний: не только!
Не получилось. Вчерашняя речь президента оказалась рекордной по невнятно-величественному резонерству и общей бессодержательности. Вопрос "а зачем, собственно, все это было сказано?" встал во весь колоссальный, прямо-таки ельцинский рост.
Встал зря. Потому что спрашивать надо не "зачем?", а "почему?" Выяснять, не что хотел сказать президент, а отчего вообще заговорил в этот день и час. Вот одна версия: появлением этой речи мы обязаны простой забывчивости. Президент запамятовал, что речи-то отменены, и по привычке буркнул в четверг: ну, что, о чем завтра речь?
Что было делать? Перечить не решились и махнули рукою: пусть уж. Речь была спешным порядком изготовлена с применением народного рецепта супа из топора.
Помимо фольклорных возникают и другие культурологические параллели. Поэт-футурист Велимир Хлебников искал, как известно, "самовитое слово" — ценное просто так, вне связи с низкими обиходными смыслами.
Самовитая радиоречь, прозвучавшая в пятницу из уст Бориса Ельцина, если рассматривать ее как чистое упражнение в стиле, являет изощренное словесное построение. Блистательная удача в области чистой формы, доказательство мастерства нового спичрайтера.
А смысл? "Именно пресса зачастую подсказывает своим читателям и зрителям, как оценивать происходящее",— заметил Ельцин. Но с этой речью, может быть, нетрудно справиться и без подсказки.
МИХАИЛ Ъ-НОВИКОВ