Он был самым первым. Вообще получается, что при жизни он был главным героем страны.
Его улыбка отучила людей от страха перед Россией.
30 лет назад он погиб. Ему нечего было оставить маленьким детям и жене — только казенную квартиру, старую "Волгу" с оленем и югославский гарнитур. Его вдове недавно прибавили пенсию, и теперь она получает тысячу с чем-то новыми. Ну да ничего, дочки его обе выросли, защитили кандидатские и растят внуков героя #1 — на 700-рублевую зарплату.
Его внука назвали Юрой. Он страшно похож на своего славного деда, которого весь мир знал в лицо.
А Россия такая страна — она равнодушна к людям, которые составляют ее славу и служат ей до конца.
"Страна, которой не нужны герои, обречена",— сказал его близкий друг, который сейчас руководит крупной фирмой. И добавил: "Вы сами видите, что с нами сейчас происходит... Я был там, в космосе, но Бога не видел. Может, его и нет, но он способен наказывать очень сурово..." Друг давно не летает, но он тоже был первым: до него в открытый космос из корабля никто не выходил. Это АЛЕКСЕЙ ЛЕОНОВ, космонавт-испытатель, доктор наук, президент инвестиционной фирмы "Альфа-Капитал". Про своего друга Юрия Гагарина он рассказал нашему специальному корреспонденту ИГОРЮ Ъ-СВИНАРЕНКО.
— Этот век в будущем не будет иметь другого названия — только век завоевания космоса человечеством. А полетел первым — Юрий! На корабле Сергея Павловича Королева. Американцы... У них не было никогда астронавта уровня Гагарина, по человеческим качествам, чтоб его так любили! А Вернер фон Браун, ну что он? Я с ним встречался на конгрессе авиации и астронавтики, в Афинах в 65-м, я с ним сидел рядом — с Вернером фон Брауном и его женой Евой Браун. Он мне говорил: "Я знал, что так будет, что человек полетит в космос,— но не знал, что так быстро. Я не думал..."
Почему, кстати, их ракеты "Фау" падали? Там гидравлика, трубочки, золотниковое управление, там песчинке достаточно было попасть — и все летело к черту. А пленные песочек и подсыпали. То есть ракеты взлетали и тут же падали. Вернер мне рассказывал, что он сильно возмущался: "Как же они подсыпали? Я же их из лагерей повытаскивал, я думал, люди будут нам благодарны, что мы их спасли от смерти и питание давали хорошее, простыни чистые..."
Нет, им не понять.
Мы те их ракеты вывезли из Пенемюнде. Их ракеты "Фау-2" у нас назывались Р-1. Мы делали их копии. Но Сергей Павлович их категорически отверг и создал новую ракету, семерку так называемую. И она могла нести груз в любую точку планеты. Ну конечно, имелась в виду Америка. Понятно, нас с ними натравливали друг на друга, и надо радоваться, что обошлось без конфликта.
— Где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Юрием Гагариным?
— 4 октября 1959 года я приехал в госпиталь (это в Сокольниках), где нас проверяли. Я открываю дверь палаты, захожу с сундучком. Сидит на стуле парень в коричневой пижаме, читает, повернул голову. "Старший лейтенант Юрий Гагарин!" И я представился. И тут смотрю на него... Я тогда первый раз увидел, какие у него глаза — голубые-голубые, редчайшего цвета и чистоты. И такая улыбка, как будто он меня ждал всю жизнь, будто ему меня не хватало — и вот я пришел. Через полчаса я уже все знал об этом человеке, он так к себе расположил. Редчайший это был человек...
— Вы такого человека только одного за свою жизнь встретили?
— Был еще один такой человек, и не зря они с Юрием дружили. Я говорю про первого секретаря ЦК комсомола Сергея Павлова. Он тоже умел расположить к себе любую аудиторию. Когда были тяжелые события на Дону, рабочее восстание в Новочеркасске, то люди там были обозлены и знали, что их накажут, они столько беззаконий натворили,— он один к ним пошел и говорил с ними, и они его послушали и разошлись.
— Когда вас брали в отряд космонавтов, вам предлагали какие-то особые условия?
— Никаких! Обыкновенное офицерское жалованье. А жили мы первое время в Москве. Мне комнату дали 15 метров в коммуналке, на Студенческой. Я к соседям, они рабочие, простые люди, иногда телевизор заходил посмотреть (у меня своего не было). Сидишь, смотришь кино, а по ногам клопы ползают... А Юре Гагарину на Ленинском дали однокомнатную квартиру — у него уже был один ребенок. А летом 60-го нас переселили на Чкаловскую, Юре дали двухкомнатную. А после всем космонавтам дали по трехкомнатной квартире — с паркетом! И с кафелем в туалете!
— Что в Гагарине было главным — обаяние? Еще что?
— Он был очень талантливый человек. Голова у него соображала очень светло. О нем сам Королев сказал приблизительно так: он обаятелен, умен, он олицетворение нашей молодежи, если ему дать надежное образование, то в ближайшее время мы услышим его имя среди имен выдающихся ученых нашей страны. Сергей Павлович таких слов ни о ком больше не говорил. У Королева дома бывали из космонавтов только двое — Юрий и я.
Это было прекрасное зрелище — знакомство Королева с Гагариным. Это было осенью 60-го в Институте авиационно-космической медицины. Приходит Сергей Павлович в своем пальто цвета маренго, в шляпе, надвинутой на глаза.
"Садитесь, орелики!" — так он нас называл.
И вызывает по порядку: Аникеев, Быковский, Волынов, Гагарин.
Встает Юрий, зарделся так... Сергей Палыч на него посмотрел и заулыбался. Началась у них беседа... Такая длинная, что, казалось, Сергей Палыч забыл, что они не одни в комнате. Было видно, что Юрий ему страшно понравился. Потом Сергей Палыч встрепенулся и говорит: ну ладно, садись, теперь следующий.
Когда мы Королева проводили, я подошел и говорю:
"Юра, выбор пал!"
"Да ладно, Леша, это тебе показалось!"
Юрий Гагарин — человек громадной внутренней силы. Будучи 1 метр 65 сантиметров ростом, он всегда был капитаном баскетбольной команды! И всегда шел в атаку!
Когда выбирали, кто будет первым... Все издевательские тесты он прошел блестяще. И когда нас спрашивали: кто? — из трех спрошенных двое говорили: пускай Юрий! А Титов тогда сильно обиделся, он себя считал первым. И даже много лет спустя в Колонном зале заявил, что для него день полета Гагарина — черный день.
— Вот такие люди и нужны коммунистам. Он же там где-то в ЦК у них.
— Герман Титов тогда при всяком случае читал наизусть стихи Пушкина, показывал начитанность. Потом выяснилось, что и Юра знал не хуже, просто он не хвастался, не высовывался. Юра любил и в компании побыть, а Герман — тот всегда говорил: я в рот ничего не беру. И мне странно было, будто человек боится чего...
Юра к 26 годам состоялся как личность, да с такими убеждениями, с такими нравственными параметрами, которые всем были понятны и всем нравились! Человек гипертрофированной обязательности. Про таких замечательных людей я раньше только в книжках читал.
— После 12 апреля — это был другой Гагарин, уже не тот, что до полета?
— Нет! Его слава ничуть не испортила. Когда я занимался программой выхода в открытый космос, он постоянно вызывал врачей, спрашивал про мое состояние. Там были такие тренировки, что многие ребята получали микроинфаркты, и их списывали. Он меня по-настоящему берег. Не давая мне это понять. Он знал, куда я иду, и говорил: "Тебе придется решить задачку еще сложнее — выйти!" Он постоянно был рядом. На отдых меня вытаскивал, на охоту. Охоту он любил...
— Стрелял метко?
— Очень метко. Однажды одной пулей перебил рыси три лапы. Она чесалась, что ли — как так вышло? На охоте он никогда не был жадным человеком. Знаете, некоторые требовали, чтоб их поставили на особое место, а он — нет... В общем загоне с ребятами.
Не завидовал никогда. Помню, убил Женя Хрунов лося, так Юра первый подбежал, сломал ветку — стрелку положено сосновую или еловую ветку помазать кровью и воткнуть в шапку.
В 61-м ему Италия вручала орден. И он меня с собой взял в посольство на улицу Веснина. Золоченые канделябры, ножки у мебели гнутые, все кланяются... Юра речь говорит. И тогда я впервые услышал такие слова: "Дамы и господа!" И дальше — "Уважаемый господин посол!" Он же никогда не был ни в каком посольстве! Я просто рот раскрыл, как же это здорово и как красиво! Потом он подошел, послихе ручку поцеловал. "Юрка, откуда у тебя это?" — спрашиваю. А он смеется: "В 'Консуэло' вычитал". После и английская королева удивлялась, откуда него такое воспитание.
— Чем бы Гагарин занимался, будь он жив?
— Да что б он ни делал, все выходило талантливо. Юрий такое доверие вызывал, так людей к себе умел расположить, и голова такая у него была светлая...
— Это же портрет идеального бизнесмена!
— Да нет, он же летчик природный... Хотя... Если б занимался, был бы серьезным большим бизнесменом. Он, кстати, бассейн в Звездном закладывал! Ездил, пробивал строительство. Он себя проявил как замечательный менеджер! Нам там строили одни пятиэтажки. Никому в голову не приходило, что вместо двух пятиэтажек по 650 тысяч каждая лучше построить один 14-этажный кирпичный дом за миллион двести. Юрий додумался и пробил! То, что у нас в Звездном такие дома,— это его заслуга.
— При всех своих огромных заслугах и всемирной славе Гагарин не был богатым?
— Да кто тогда был богатым...
— Опишите все-таки уровень его достатка.
— Денежное довольствие. Как полковник и командир отряда он получал 380 рублей. За полет в сложных условиях платили по два рубля в минуту, в простых условиях — рубль. То есть за эти полеты было еще ну рублей 150-180 в месяц.
За первый космический полет он получил 15 тысяч рублей. Можно было две "Волги", например, купить.
Ну вот ему дали четырехкомнатную квартиру, такая же у меня. Значит, заходишь — прихожая 2 на 2, холл 3 метра на 2, кабинет 7 метров, большая комната 23 метра, спальня 17 метров, кухня — 12 и детская 7. Восемьдесят квадратных метров общей площади.
Обстановка какая?
После полета правительство подарило набор мебели "Белград" (для спальни и столовой) — выше тогда не было ничего! Была у него "Волга" 21-я.
— Вы же сравнивали себя с астронавтами в этом смысле?
— У американцев зарплата была 5 тысяч долларов... И еще, помню, журнал "Лайф" по 150 тысяч долларов на человека им выплачивал за эксклюзив...
— А какое чувство было у вас по поводу вашей богатой квартиры в 80 метров, когда вы увидели дома, в которых жили американские астронавты?
— Было противно. Там совершенно другое было отношение. Мы, специалисты, летчики экстра-класса, космонавты, получали там суточных 10 долларов. А когда туда приезжал товарищ по линии ЦК, у него было 50 долларов в день.
— Как жила, живет семья Гагарина после его гибели? Как прошли эти годы?
— Юра погиб... Пенсию семье платили 350 рублей. Квартира та осталась в Звездном. А мебель та же и стоит, что 37 лет назад. Сейчас смотришь на эту мебель югославскую — она ужасно убогая. Бордовый диванчик все тот же... Картина моя висит — "Закат солнца на Кубе" — и тоже плохая. Ничего не изменилось. Еще в Москве была квартира, но ее разменяли на две, когда дочки вышли замуж. Старшая, Леночка, развелась с мужем. Их дочь Катя постоянно живет с Валей. А у младшей дочки — сын, его зовут Юра. Удивительно на Юрия похож! Лицо, глаза...
— А Валя что делала эти годы?
— Работала в лаборатории, потом ушла на пенсию, занималась воспитанием детей. Никого к себе не подпускает, однолюбка. Могу поклясться перед Богом, что никто около нее рядом не был, по-моему, даже и мысли у нее не было. Она никак не идет ни на какие контакты, ни на какие интервью.
— Почему? Она как это объясняет?
— "Не хочу, мне это все больно" — вот и весь разговор.
— Какая она сейчас?
— Милая, красивая до сих пор женщина! Вот недавно мы ее возили на конгресс в Коста-Рику. Там бассейн. Обычно люди стесняются раздеваться, когда им под 60. А она — ничего подобного! И вот когда Валя в купальнике — видно, какое у нее красивое тело, какая она стройная!
— Гагарина любил весь мир, который наполовину состоит из женщин. Взять, например, ту же Бриджит Бардо. И что?
— Да читал я, Бриджит Бардо писала, что она с Юрием в Париже переспала. Но он в Париже был по два дня два раза. А второй раз с Валей. При Вале куда-то идти!
Даже если бы захотел, если бы был Казановой, все равно... Бриджит — она врет. Она хотела сделать себе имя на Гагарине. Она врет, это я точно могу сказать, потому что Юра мне бы точно сказал. Вот блестящая фотография, когда Юра целует Бриджит. И больше у них ничего не было.
— А вот тот знаменитый шрам на лице Гагарина? Тогда еще говорили, что это было связано с Вертинской.
— Да господи, такого даже близко не было. Она была такая почетная, красивая...
— Так шрам-то откуда? Вы ж говорите, вам Юрий все-все рассказывал.
— У меня был про это с Юрой разговор, один на один. Это на юге было. Ну сидят они с ребятами, играют в карты. Он встает: "Пойду зайду к себе". Заходит в номер, а замок нечаянно захлопывается. А там как раз уборку делает нянечка. Как мне Герман говорил, красивая девчонка. И вот Юрий с ней стоит, разговаривает, а внизу жена. Прошло минут десять, жена хочет войти в номер, а дверь закрыта. Она кричит: "Юра, Юра!" И Юрий думает: "Ну что я ей сейчас смогу объяснить? Сейчас скандал устроит, причем не мне, а этой девочке". Вот случись такое со мной — ну что тут делать?
Он на подоконник и прыгать, там высота-то всего два метра. А под окном росла глициния китайская. И он ногой зацепился за ствол и приземлился головой. Ударился об бордюр, рассек себе голову. Вызвали врача, зашили. А через неделю, кстати, съезд 22-й, и ему там выступать. Так ему специально гримеры бровь приклеивали.
— Алексей Архипович, обсуждали вы с ним политику?
— В то время мыслей таких не возникало, что неправильный строй.
Хрущев относился к нам, как отец родной, он знал по имени Юру, меня. Когда убрали Хрущева и стал Брежнев... У Юры начались сомнения насчет идеологической неприкосновенности. Когда мы поездили и посмотрели, как люди живут, особенно немцы, покоренная нами страна... Частные магазинчики даже у восточных немцев и небольшие фермы. А почему нам нельзя? Это мы с ним обсуждали.
— Вы можете вспомнить тот последний день?
— Что мне вспоминать... Я же был там, в Киржаче. Я слышал взрыв, когда самолет упал. Там был еще другой самолет, он нарушил и зашел в их эшелон, включил форсаж — и так он их перевернул. Когда они вышли из "штопора", было уже поздно. Времени не хватило полторы-две секунды, высоты не хватило. Они прошли корпусом и упали плашмя.
— Они были трезвые?
— Да о чем вы говорите!
— Тридцать лет об этом говорят.
— Я скажу, откуда пошел разговор. В понедельник вечером мы праздновали 50-летие начальника политотдела Крышкевича, это был очень приличный человек. Я сидел рядом с Юрой. Нам налили по рюмочке "Твиши", и даже эту рюмку он не выпил. Это в понедельник! Даже если б и выпил... А тот полет был в среду.
— Вы что почувствовали тогда?
— Я потерял самого большого друга и единомышленника. Мы с ним думали одинаково. Он мне доверял все, и я ему все доверял. У нас даже тайны были общие, и в личных делах, и в планах. Я понял, что у меня такого человека нет. Много я потерял. Не было дня за все эти годы, чтобы я не вспомнил этого парня. В день по нескольку раз, случайно, не случайно: "Это говорил Юрий, здесь мы с Юрием были"... А ведь прошло уже 30 лет.
Такого парня больше не будет.