"Как машина?" - спросил я коллегу, взявшего для ознакомительного тест-драйва, то есть поддержания в голове общего представления о том, что делается в мировом автопроме, хорошо знакомый мне автомобиль.
"Я его сдал обратно раньше времени. К технике претензий нет, но... Отвык, чтобы со мной так на дороге обращались..." "Как?" - изумился я. "Ни в хер не ставят - здесь подрежут, тут зажмут".
Для меня такая претензия была почти потрясением. Автомобиль, который он тестировал, само воплощение среднего класса. Не король дороги, но и не изгой. Поразмыслив, я понял, откуда у товарища появились непонятные "обидки". У него другая точка отсчета. Личный внедорожник престижной немецкой марки. "Совсем, однако, оторвался от народа", - заключил я и успокоился. И снова мысленно вернулся к этой истории, только когда сам одолжил на пару дней у супруги ее небольшую "мультяшную" машину. Как только я попадал в плотный трафик, показатель скопления козлов на квадратном километре дороги зашкаливал. Все происходило именно так: "Здесь подрежут, тут зажмут". Мне приходилось напрягаться, чтобы поддерживать обычный ритм движения. И дело было, поверьте, не в моторе. Только в отношении окружающих.
Мой новый знакомый, с которым довелось делать интервью, рассказал о том, как ездил по регионам с президентом. Его взяли в качестве эксперта. Гостей встречали-провожали по высшему азиатскому разряду, с аплодисментами, переходящими в овации, а закончил рассказчик так. "По возвращению в Москву люди из аппарата спросили, куда меня лучше отвезти. Я сказал - до метро. Машина остановилась, выхожу. И чувствую, что-то не так. А что - не могу понять. И тут осенило. Конечно, не так! Я иду, а народ-то вокруг не расступается, и на меня ноль внимания! За три дня привык как к должному". Собственно, в этот момент я получил ответ на вопрос, что думает наше руководство о пробках на дорогах Москвы. Оно думает, что их нет. Рассказывают, что бывший мэр столицы на следующий день после того, как его автомобилю перестали обеспечивать режим наибольшего благоприятствования, в сердцах сказал: "Не успел я уйти, и Москва уже встала".
Лет десять назад один журналист из Петербурга поделился со мной интересный наблюдением. "В Москве, - сказал он, - публика совершенно не реагирует на ксеноновые фары. А у нас они еще в почете, сразу чувствуется респект". Мне, конечно, хотелось бы возразить, что Москва, хоть и не тянет на себя одеяло культурной столицы, давно не измеряет человеческое достоинство маркой машины и количеством цилиндров под ее капотом, но не стал, потому что соврал бы. Измеряет, и еще как. И нередко ловлю себя на мысли, что большой и дорогой машине скорее уступлю дорогу, чем отечественной развалюхе, обманувшей программу утилизации.
Помню, в начале 90-х я пытался проявить характер, не пуская на свою полосу черный джип, который в наглую чистил дорогу для хозяйского лимузина. Через несколько секунд противостояния, в котором я практически одержал моральную победу, в джипе опустилось тонированное стекло, и появилась рука с пистолетом. Поскольку в столице тогда стреляли ежедневно и не только из новомодного газового оружия, я не стал заглядывать в ствол, изучая, нет ли там перегородки, и не берут ли меня на понт. Многие и сегодня готовы с кулаками отстаивать свое право на беспрепятственный проезд по принципу "моя машина дороже твоей помойки".
Впрочем, из тех же 90-х и другая история. Свидетелем не был, но слышал. В районе Лефортова ехала "шестерка". Старая, просевшая, только что трубой по асфальту не скребет. Окна запотели. Шестерку один раз подрезал какой-то джип, потом он же второй раз. Проучить решил, раз это чмо в "жигулях" сразу не поняло, кому надо уступать место на дороге. На светофоре они встретились. И выяснилось, что "шестерка" просела потому, что в ней сидели пять рубоповцев, ехавших на служебном автотранспорте с важного мероприятия по искоренению организованной преступности. Парни на джипе долго носили на теле следы коротких, но ярких переговоров. Эту историю с вариациями - менялись районы Москвы и некоторые красочные подробности - мне рассказывали люди, владеющими разными машинами. С неизменным одобрением. У всех них, стало быть, есть надежда на высшую справедливость. Пускай и с кулаками.