Выставки современное искусство
Английскому коллекционеру Саймону Уолдрону, мужу известной московской художницы Ирины Вальдрон, приснился сон. Иллюстрировать его согласились первые имена московского концептуализма и "новой волны". Новые работы специально для выставки сделали лауреаты Премии Кандинского Юрий Альберт и Вадим Захаров, а также другие ветераны московской арт-сцены общим числом 12, что важно: изначальный текст является вольной интерпретацией библейского мифа. Недоумевает ВАЛЕНТИН ДЬЯКОНОВ.
Сон такой. Жили-были Иосиф и Мария Смит. Был у них шестилетний сыночек Тим и старый осел (в биологическом смысле) по кличке Норман. Тим очень любил животное, но оно страдало от ревматизма. Родители забеспокоились о том, как мальчик перенесет неминуемую кончину осла, и решили под покровом ночи отправить Нормана на живодерню, а вместо него предъявить ребенку молодого ослика, выдав его за реинкарнацию старого. Тим, однако, в новобранце своего не признал, заболел и умер от горя. Безутешные родители похоронили его рядом с Норманом, назвали нового осла Манфредом и стали растить его как родного сына.
А теперь внимание — вопрос. Какими техниками нейролингвистического программирования пользовался начинающий куратор (это первый выставочный проект Уолдрона), чтобы убедить 12 талантливейших художников Москвы сделать проект на основе этой неоригинальной байки, постхристианский пафос которой устарел еще до того, как многие из них появились на свет? Опасный, судя по всему, человек этот Саймон, и отнюдь не простак. Сегодня ему снятся сны, а завтра зачешется нос. И бог знает сколько мастеров художественного образа согласятся отразить это событие в живописи и скульптуре. Может, целого Манежа будет мало. Впрочем, там у куратора, в отличие от ГЦСИ, нет друзей, что затруднит работу над таким проектом.
Фото: Денис Вышинский, Коммерсантъ
Конечно, взаимодействие слова и изображения для концептуализма важнейшая тема. Многие участники "Архетипических вариаций" используют в работе литературную основу, и некоторые, как, например, Никита Алексеев, умеют со словом обращаться блистательно, не хуже, чем с кистью и карандашом. С темой сновидчества они тоже хорошо знакомы: Юрий Альберт недавно выпустил целую книгу записанных им на протяжении нескольких лет снов. И наконец, все они намного более талантливые рассказчики, чем Уолдрон. Несоответствие качества исходника и результата налицо. Наверное, поэтому многие авторы ограничились игривыми вариациями на давно отработанные темы. Юрий Альберт, к примеру, пересказал историю Нормана шрифтом Брайля на черных досках, подвесив к каждой части серии кусок тряпки, напоминающий ослиный хвост. Виктор Скерсис переосмыслил байку в виде фрагментов наскальной живописи из пещеры Ласко. Андрей Филиппов представил историю в виде разрозненных фрагментов, самым ярким из которых стал черный силуэт ножа на красном фоне. Все сделано красиво и профессионально. Впрочем, большинство авторов прекрасно знакомы с рутиной профессиональной жизни — иллюстрированием всякой ерунды им приходилось зарабатывать в советские времена.
Отрадным исключением выглядит только работа Игоря Макаревича и Елены Елагиной. Они оторвались от изначального текста и сделали мрачную серию, в которой помимо осла действует еще и слон, как объясняют художники, символ подсознания. На картинах разного формата животные превращаются друг в друга: у слона появляются вдруг ослиные уши, а осел щеголяет хоботом. Эти картинки из несуществующего учебника по биологии мутаций перебиваются крестами, символами смерти и перерождения. При том что части полиптиха невелики по размеру, вещь производит впечатление монументальной и загадочной, кажется чем-то вроде артефакта с острова доктора Моро из одноименного романа Герберта Уэллса. Макаревич и Елагина почувствовали, что эту историю можно превратить в хорошее искусство, если не слушать рассказчика. Жаль, у других авторов не хватило мотивации уйти в несознанку.