И призадумался
Проблема страхования от валютных рисков актуальна не только для фирм — участниц внешнеэкономической деятельности, она в полный рост встает и перед государствами, решающими, в чем держать свои валютные активы. Этот факт был подтвержден на прошедшей вчера в Москве конференции "Россия, Европа и евро".
В ЦБ озаботились перспективами изменений на международном валютном рынке, связанными с появлением единой денежной единицы Европейского союза. Это прямо выразил на конференции руководитель отдела валютной политики ЦБ Сергей Камбуров.
Он начал с того, что Россия планирует использовать европейский опыт при валютном взаимодействии со странами СНГ. За этой округлой формулировкой можно увидеть несколько подтекстов. Валютный союз в соответствии с европейским опытом — это венец экономической интеграции, которая непосредственно дополняется интеграцией политической. В переводе на русский язык это означает, что ЦБ не торопится форсировать воссоздание монетарного единства СНГ. И правильно делает. Но ведь есть и вот-вот материализующийся союз с Белоруссией. И здесь позиция ЦБ, на первый взгляд, не попадает в европейскую колею. Дело в том, что Сергей Дубинин последовательно отстаивает идею, в соответствии с которой единые деньги на территории России и Белоруссии возможны только при условии, что Москва и Минск четко зафиксируют стремление строить единое федеративное государство. В Европе все несколько по-другому. Правда, вопреки мнению российской парламентской оппозиции, принципы экономической политики, проводимой странами-членами ЕС, гораздо ближе друг к другу, чем экономическое кредо Москвы и Минска. И это аргумент в пользу позиции российского ЦБ.
Однако если вернуться от рубля к евро, то настоящие причины опасений ЦБ находятся за пределами СНГ. По словам Камбурова, введение в Европе новой денежной единицы является "политическим вызовом для Центрального банка России". Не больше и не меньше. В чем дело? По существу причина состоит в том, что, пожалуй, впервые за послевоенную историю доллар рискует получить реального конкурента. Для России проблема прежде всего в том, что хотя 40% ее внешнеторгового оборота приходится на страны ЕС, ЦБ подавляющую часть своих валютных авуаров держит в долларах США. Между тем к 2002 году планируется появление нового реального платежного средства — евро, — и для того, чтобы как минимум не проиграть от очевидной конкуренции доллара и евро на валютных рынках, а как максимум выиграть, ЦБ уже сейчас должен найти оптимальное распределение ролей между долларом, евро и уходящими в историю валютами европейских стран для размещения своих валютных резервов. А для этого нужно решить задачу с множеством неизвестных — спрогнозировать движение валютных курсов по крайней мере доллара и евро.
Но и это не главное. Политический вызов (по Камбурову) состоит в том, что появляется новая валюта, реально претендующая на роль мировой, а Москва не имеет ни малейшего отношения к определению алгоритмов ее движения. Появление евро и постепенное отмирание европейских валют, в которых держат значительную часть своих резервов российские коммерческие банки и частные лица, в том числе достаточно влиятельные, может вызвать панику на валютном рынке. Конечно, не в Европе — там поезд евро будет двигаться строго по расписанию, — а в России. Для иллюстрации достаточно рассмотреть чисто гипотетический вариант, когда, скажем, ЕС договаривается с США о введении единой мировой валюты. Вопрос: что произойдет в России, когда обозначатся перспективы ухода доллара на заслуженный отдых? Представить нетрудно. Так что у опасений ЦБ есть реальные основания. Но это тот случай, когда ЦБ предстоит смириться с ролью пассивного участника событий. На "политический вызов евро" Москве ответить нечем, единственный, пусть не адекватный, но разумный ответ — это продуманная подготовка к встрече евро. Тем более что время встречи изменить нельзя.
НИКОЛАЙ Ъ-ВАРДУЛЬ