"В отдаленные пункты надо накачать целые кадры смертников"

80 лет назад, в 1931 году, в СССР развернулась кампания по массовому выселению кулаков. Обозреватель "Власти" Евгений Жирнов обнаружил в архиве продуманный план отправки всех врагов социализма в Сибирь, который четырьмя годами ранее предложил Сталину киевлянин Иосиф Кацман.

"Жуликов надо истребить"

Отношение органов власти к письмам трудящихся на всем протяжении советской истории правильнее всего было бы назвать неоднозначным. С одной стороны, сигналы с мест, как их нередко называли, помогали партии и правительству видеть реальную ситуацию в разных частях обширной страны и точнее оценивать организаторские способности провинциальных руководителей. С другой — рабочие и крестьяне обращались к руководителям страны со своими проблемами, ожидая от рабоче-крестьянской власти не очередных красивых слов, а совершенно конкретной помощи. Поэтому уже к середине 1920-х годов бюрократическая машина нового, социалистического типа выработала и отшлифовала приемы обработки произведений народного эпистолярного жанра.

В ЦК письма сначала регистрировали, а затем перепечатывали. После этого послание попадало от технических работников партаппарата к ответственным — помощникам секретарей ЦК и членов Политбюро, если авторы обращались к вождям. Или в отделы ЦК, ведавшие соответствующей проблематикой. Например, просьбы коммунистов о трудоустройстве отправлялись в Орграспредотдел ЦК, курировавший кадровые вопросы. Сведения о положении на местах с приложением писем или в виде обзоров докладывались высоким руководителям. А сами жалобы с формулировкой "для разрешения вопроса" отправлялись в различные низовые инстанции, от наркоматов до губернских и уездных исполкомов, которые, в свою очередь, спускали их еще ниже. В итоге жалоба оказывалась у тех, на кого жаловались, с соответствующим результатом.

Существовала, правда, особая категория писем, авторы которых предлагали разнообразные проекты переустройства мира и страны. Немалая их часть представляла собой объемистые трактаты с невразумительным содержанием, а то и вовсе откровенным бредом. Для произведений такого рода впоследствии придумали аббревиатуру ППБЧ — письмо психически больного человека. Случалось и так, что аналитики из народа, пытаясь понять, от чего в стране все беды, приходили к заключению, что корень зла — в большевиках и большевизме. В подобных случаях к письмам прикладывалась сопроводиловка, текст которой состоял из одной строки: "Отправляется к Вам по назначению". "По назначению" — это в ОГПУ, товарищу Ягоде. Бывало и так, что авторов ругательных, но искренних писем не наказывали (см. "Не хотел командовать грабителями и убивать грабителей" в N 22 "Власти" за этот год). Однако такие случаи были скорее исключением из правила.

Лишь совершенно ничтожное количество писем-проектов, приходивших в ЦК на имя Сталина, доходило до вождя, а затем сохранялось его помощниками в архиве. А сколько из этих посланий оказывало влияние на ход его мыслей, можно судить исключительно по внешним признакам, сопоставляя даты ознакомления с тем или иным письмом со временем принятия предлагавшегося там решения.

Наверное, одним из самых ярких примеров такого влияния может служить письмо капитана первого ранга Константина Сухиашвили (см. "У руководства и армии недостаточно подготовки и сообразительности" в N 24 "Власти" за этот год), отправленное наркомом военно-морского флота в Государственный комитет обороны 15 мая 1942 года. Сухиашвили, отличившийся со своей бригадой морской пехоты при обороне Москвы, писал о дисциплине в Красной армии:

"В бой вести надо части, беспрекословно подчиняющиеся власти наших советских офицеров. Повышение власти советского офицера по отношению подчиненных и младших нисколько не заденет честных советских граждан, а жуликов надо истребить. Беспрекословно подчинить младшего к старшему, навести порядок и дисциплину в Красной Армии, не считаясь ни с какими жертвами, без митингов создать дух повиновения, собрать все в кулак, тогда сохраним жизнь многих тысяч и миллионов советских граждан".

А 28 июля 1942 года народным комиссаром обороны Сталиным был подписан знаменитый приказ N 227 — "Ни шагу назад!", где говорилось:

"Нельзя дальше терпеть командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу. Паникеры и трусы должны истребляться на месте".

Скорее всего, не только Сухиашвили настаивал на наведении порядка в Красной армии самыми суровыми мерами. Однако нет сомнения, что его письмо в числе других оказало влияние на Сталина. Причем этот пример далеко не единичен.

"Идиота Ленина, сифилитика почитают"

Весьма показательная история случилась в 1927 году, не самом легком для Сталина. Экономическая ситуация в СССР оставляла желать много лучшего: в стране свирепствовала безработица, и едва ли не больше половины писем, приходивших в ЦК на имя Сталина, содержало горестные рассказы о голодной и холодной жизни безработных и просьбы о назначении на службу или хотя бы о выдаче денежного пособия. Чуть меньше писем о своем тяжелом до безвыходности положении писали крестьяне, доведенные до отчаяния обязательными поставками продовольствия государству, тяжелыми налогами и непомерными ценами на промышленные товары. Огромное количество жалоб приходило на партийцев, которые, заняв руководящие посты в провинции, из-за повального алкоголизма проваливали все, что только могли. И все это на фоне ожесточенной внутрипартийной борьбы между сталинистами и троцкистами.

"Борьба внутри партии,— вспоминал один из членов троцкистской оппозиции Исай Абрамович,— становилась все острее. Сталинская группировка всеми средствами старалась преградить оппозиции путь к массам. Оппозиция, стремясь, в свою очередь, приблизиться к массам, стала прибегать к нелегальной пропаганде. В ответ на это ЦК усилил репрессии. Одной из таких репрессий была "почетная ссылка" И. Т. Смилги на Дальний Восток, куда ЦК направил его председателем Экономсовета. 9 июня 1927 года с Ярославского вокзала уходил поезд, которым уезжал Ивар Тенисович. Провожать его пришло множество оппозиционеров, в том числе Л. Д. Троцкий, выступивший с речью, в которой указал на отправку Смилги из Москвы как на пример расправы с оппозицией".

Главное сражение с Троцким и его окружением должно было состояться на XV съезде ВКП(б), и рядовые партийцы вместе с беспартийными, но политически активными товарищами забрасывали ЦК письмами с просьбой разъяснить, как понимать то или иное высказывание, или дать совет, какой позиции следует придерживаться. И вдруг на фоне этого потока корреспонденции пришло написанное 26 сентября 1927 года письмо от Иосифа Исаевича Кацмана из Киева.

Вначале Кацман несколько путано объяснял вождю, почему решил взяться за перо:

"Уже несколько месяцев мне хочется обратиться к Вам с письмом по поводу некоторых сильно занимающих меня вопросов. Препятствует выполнению моего желания одно обстоятельство, которому только "предрассудок" может служить единственным названием. Я спрашиваю себя, почему именно к т. Сталину обращаться, а не к другим товарищам и вообще зачем непременно тянуться с такими вопросами к сильным мира сего, к высшим сферам?.. Я только гражданин СССР и член союза. Партбилета не имею. Хочу ли я его иметь или не хочу, достоин ли я его или не достоин — это другой вопрос... У Вас высокая квалификация по пониманию многих вопросов... Вы можете содействовать осуществлению в той или иной степени тех конкретных мер, которые, по моему мнению, считаются целесообразными. Из-за этих двух моментов я именно Вас избираю мишенью для той бомбардировки, которую думаю предпринять в этом письме. Можно было бы обратиться в ЦК, но аппарат его, кажется, не приспособлен к тому, чтобы непартийным отвечать на разные их вопросы. От Вас же лично, как от согражданина, нисколько не странным считаю и ожидание ответа".

"Сталинская группировка всеми средствами старалась преградить оппозиции путь к массам"

Он писал, что стоит на тех же позициях, что и Сталин:

"На мещанской улице сейчас авансом большое злорадство по поводу предстоящего на 15-ом съезде торжества оппозиции. "Он (Троцкий) им покажет". "А по-моему (говорит дикий интеллигент без всяких идей), лишь бы буча была". "Нашли кого травить (тоже интеллигент без идей); идиота Ленина, сифилитика почитают, а способнейшего Троцкого загоняют". Но вот и не дикие. "Скажите, как партия справится с безработицей?" "Только один Троцкий способен разрешить этот вопрос" и т. д. и т. п.".

И волновали Кацмана практически те же вопросы, что и Сталина:

"В настоящее время меня занимает вопрос о конкретных мерах для постепенной ликвидации трех наболевших вопросов: 1) оппозиции 2) антисемитизма и 3) коммунистического чванства. Эти вопросы меня интересуют с точки зрения обороноспособности, являющейся в настоящее время злободневной. Напрасно думают, что война лишь угрожает. Правда, угрожает большая война, но малая война уже нам навязана, и мы из нее выйти никак не можем. Она ведется против нас довольно явно с трех сторон: со стороны Англии, Чжан Цзолиня (правитель Маньчжурии.— "Власть") и "милейшей" соседочки нашей — Японии. Когда начнется большая война, то западная граница и Дальний Восток окажутся одинаково уязвимыми, причем неизвестно, какая из этих границ сможет предъявить больше претензий на звание ахиллесовой пяты. Причина в том, что Сибирь не имеет тыла, а европейская часть Союза имеет тыл довольно ненадежный (петлюровщина, деникинщина, мещанство, сионизм, меньшевизм)".

Иосиф Кацман рассмотрел вопрос со всех сторон:

"Выкристаллизовываются, таким образом, два задания, решение которых должно носить ударный характер: в Сибири тыл создать и 2) в европейской части Союза тыл оздоровить. Если в Сибири тыла не будет, то 1) она долго будет экономически отсталой и 2) нам придется содержать там большую армию, которая нас заест и толку из этого не будет. Если в европейской части Союза тыла не оздоровить, то кучка в 20 контрреволюционеров, командированная для взрывов, поджогов, террористических актов и т. д., сможет нагнать панику на все общество только потому, что в недрах этого общества имеются элементы, сознательно или бессознательно потворствующие ее контрреволюционным начинаниям. Если допустить, что события разыграются только на западном фронте, то приторно-любезная Япония за добрососедские отношения попросит вознаграждения, а если ей не дадут, то при помощи модной теперь интервенции она сама возьмет. Проделанный ею на Северном Сахалине опыт сулит ей успехи и в дальнейших шагах в этом направлении. Кстати, рукой ей подать, и лежит богатая безлюдная Камчатка, о которой подумаешь и вспомнишь о собаке, лежащей на сене. "Преданности" же ленинизму, покоящемуся на переделе мира, как выводе из определения Лениным понятия "империализм", у Японии хватало (Корея, Сев. Сахалин), хватает (Маньчжурия и Монголия) и будет хватать, пока она будет империалистической. Если события разыграются только на Востоке, то, подталкиваемые Англией, Румыния потребует закрепления Бессарабии, Польша потребует территории в каких-то границах 18-го века; Финляндия тоже чего-то потребует и т. д. Если же события разыграются одновременно на обоих фронтах, то встанет во всем своем величественном ужасе вопрос об отсутствии тыла в Сибири и о ненадежности тыла в европейской части Союза".

Корень зла Кацман видел в неправильном распределении населения СССР по одной шестой части суши:

"Как подумаешь, что этот вопрос обусловливается исключительно нерациональным распределением населения, то диву даешься, почему ему до сих пор уделяют так мало внимания. Как подумаешь, что мы так чванимся марксизмом, а в особенности душой марксизма — диалектикой, причем очень мало заботимся о решении вопроса о рациональном распределении населения с точки зрения диалектического материализма (О деятельности Всесоюзного переселенческого Комитета под командой бравого чиновника Большакова знаю), то скажешь, что империалисты лучшие "ленинцы" по части передела мира, чем мы, диалектически мыслящие марксисты".

Иосиф Кацман утверждал, что при помощи правильного перераспределения людей все злободневные проблемы власти решатся сами собой:

"Анализ позиций оппозиции дан с исчерпывающей полнотой в "Московской Правде", и мы его тут касаться не будем. О главном герое оппозиции, тов. Троцком, с удовольствием поговорил бы, т. к. с него можно, по-моему, взыскивать 1) и за то, что он делал и продолжает делать, служа отрицательным примером для многих, и 2) за то, что он не делал того, что мог бы делать и служить этим положительным примером для других. Но этот вопрос, если между нами будет обмен письмами, мы за отсутствием места в данном письме отложим до другого раза. Причина антисемитизма, бесспорно, кроется в наступающей безработице и, кроме того, в наплыве большого числа мещанских элементов из евреев (среди них члены партии) в крупные центры. Коммунистическое чванство служит объективнейшим признаком того, что носители его скорее принадлежат к крайне левому крылу мещанства (если есть такое крыло), чем к тени коммунизма. (Авансом скажу, что тов. Троцкого я считаю гениальнейшим идеологом мещанства, тонко заразившим массы демагогическим ядом.) Нечего говорить, что партсклока, антисемитизм и комчванство до отвращения противны духу ленинизма. Возникает вопрос о рациональной борьбе с этими тремя болячками, свившими себе гнездо на партийном и советском организме. Этот вопрос должен быть решен в связи и попутно с решением указанных выше двух заданий, т. е. создания Сибтыла и оздоровления евротыла. Меры по выполнению этих двух главных заданий должны быть приняты по всем трем линиям нашего строительства: советской, профсоюзной и партийной. Основная работа должна быть сосредоточена по советской линии. Так как там — наши командные высоты. По двум другим линиям работа в этом направлении должна быть проведена в порядке дисциплины. Тут будет дан Великий экзамен, на котором легко будет выяснить, кто божией милостью является членом профсоюза и членом партии, а кто проник туда и сюда ради целей пошлого гешефтмахарства".

"Строить коммунизм некоммунистическими руками"

В качестве первоочередной меры Кацман предлагал переселение всех врагов советской власти в Якутию, где незадолго перед тем экспедиция профессора Павла Виттенбурга обнаружила залежи полезных ископаемых:

"Начнем с мер по советской линии.

1) Административная ссылка. ОГПУ и отделам его на местах должны быть предоставлены широчайшие правомочия по изъятию всех вредных для нашего соцстроительства элементов из европейской и кавказской частей Союза и по направлению их в бывшую Якутскую область, т. е. в нынешнюю Якутию. Еще неизвестны результаты экспедиции Академии наук под руководством профессора Виттенбурга по обследованию Якутии, но приблизительно уже и теперь можно сказать, что туда можно накачать население 15-20 миллионов. Если там будет население, то будут и пути сообщения, и вообще процветание края.

2) Ссылка по судебным приговорам. Этот вопрос у нас совершенно почти обходится. Уг. Код. упоминает о нем почти загробным голосом. Если же он применяется, то в каких микроскопически-гомеопатических дозах. Курьезов тут тоже немало: грузинского меньшевика (на недавнем процессе) в виде наказания ссылают в оживленную Астрахань. Это значит бросить щуку прямо в воду. О ссылке в Якутию никто даже и не помышляет, как будто мы и теперь охвачены боязнью областничества, как и при царе.

3) Замена высшей меры социальной защиты бессрочной ссылкой в Якутию. Речь идет о тех случаях, в которых замена одной меры соцзащиты другой мерой возможна и практикуется... Ссылка в определенные места так же обезвреживает, как и высшая мера. Число расстрелов может, таким образом, значительно уменьшиться, польза же для новых мест от живых людей будет громадная, в особенности если эти люди с большими потребностями, благодаря чему они смогут устранить господствующую в местах ссылки мертвечину".

По ходу изложения Кацман раскритиковал существовавшую в СССР систему замены высшей меры социальной защиты — расстрела тюремным заключением:

"Пара слов о практикующейся замене высшей меры, т. е. расстрелов, другими мерами. Мы смеемся и крепко смеемся над интеллигентским нытьем. Но никогда я еще не видал такого нытья, каким мы отличаемся при замене одной меры защиты другой. Мы либо расстреливаем, либо заменяем расстрел максимум десятью годами. Но 10 лет — это максимум 3,5 (срок наказания по закону уменьшается в три раза); максимум потому, что это число (3,5 г.) сокращается разгрузками и ежегодно амнистиями по случаю 1-го мая и 25 октября. Кстати, после разгрузок всегда начинается эпидемия преступлений, т. е. начинается новая загрузка милиции, угрозыска и суда по поводу обшаривания карманов и помятия боков граждан. С точки зрения переливания из пустого в порожнее разгрузочная система вполне целесообразна. С других же точек эта система сильно пошатывается. То же самое относится к освобождению по случаю 1-го мая и 25-го октября. Представим себе осужденного за политическую или экономическую контр-революцию к высшей мере, которая заменяется ему 10 годами. Вследствие упомянутых обстоятельств через 10 месяцев мы его видим на свободе. Я не спрошу, исправился ли он, т. к. на этот вопрос трудно ответить. Я спрошу, обезврежено ли соцстроительство от этого члена общества, и смело отвечу, что сомневаюсь. В этом, конечно, может всякий сомневаться. Тогда, спрашивается, зачем эти сомнения создавать, когда можно другую замену найти в бессрочной ссылке в Максимкин Яр, куда Свердлова когда-то из ссылки сослали; в Нижний Колымск, на Сев. Мыс, на о. Врангеля и т. д. Там он все время будет на свободе и будет полезен обществу тем, что будет жить только для себя. Пусть он себе домик строит и обзаводится всякими материальными благами. Это только для нас полезно. Ведь оппозиционеры, чванливые коммунисты и мещане туда не пойдут. Наоборот, мы наблюдаем со стороны этих элементов сильнейшую тягу к крупным центрам, из-за чего последние пропитаны социальным ароматом довольно подозрительного свойства. Поэтому ссылка всякого рода (административная, судебная и по замене одной меры другой) и сделает их приемлемыми или даже притягательными центрами для следующих рядов поселенцев".

Затем автор проекта продолжил убеждать Сталина в правильности своего предложения:

"А вот пример, когда можно расширить рамки замены высшей меры. По случаю введения в жизнь закона о режиме экономии расстреляли в Москве и Ленинграде очень скоро 4 человек. Один из них, директор банка, в течение двух лет растратил 80 000 рублей. Приговорить его к высшей мере у меня рука не дрогнула бы; привести приговор в исполнение тоже не дрогнула бы, но в целесообразности я бы сомневался. Если человек в течение двух лет под самым носом ревизионных комиссий, комячейки, прокуратуры, тайных агентов ГПУ систематически крадет, то он очень способный. Его способности надо использовать в целях соцстроительства — строить коммунизм некоммунистическими руками. Я бы его отправил на Сев. Мыс или на о. Врангеля (но на самом деле отправил бы, отбросив всякое слюнявое нытье) в бессрочную ссылку. Как человек с очень большими потребностями (ведь ради них он и крал) он повез бы с собой самовар, примус, постельное белье, библиотечку, гвозди, молоток и т. д., в чем ему следовало бы всячески содействовать. Возможно, что он захватил бы с собой также и членов семьи. И в этом всякое содействие следовало бы ему оказать. Приговор был бы до чрезвычайности показателен; общество было бы обезврежено, а какой-нибудь отдаленный пункт Сев. Сибири обогатился бы живой энергией, необходимой для той непочатой работы, которая там предстоит. Этот пример надо обобщить. Это значит, что в отдаленные пункты Сев. Сибири надо накачать целые кадры смертников, которые здесь у нас являются белоручками, а там, подобно фавориту Петра Меншикову, примутся за черную работу. Пускай они даже, подобно ему, строят себе церкви (Меншиков в Пустозерске построил себе дом и церковь. Он и члены семьи с утра до вечера занимались всякой черной работой (история Соловьева)), кирхи, костелы, мечети, синагоги и т. д. И это значит строить коммунизм некоммунистическими руками, т. к. потом, при следующем поколении, эти богоугодные учреждения получат другое предназначение".

"Империалисты — лучшие "ленинцы" по части передела мира, чем мы, диалектически мыслящие марксисты"

Одновременно Кацман предлагал решить и проблему с безработицей:

"Всемерное содействие безработным по своей инициативе, т. е. без всяких побуждений и затрат со стороны государства, устремляющимся в разные места Сибири в поисках за работой. Безработные — это самые надежные и делательные элементы для образования Сибтыла. Перед настоящим безработным три пути: 1) морального падения (попрошайничество, проституирование, преступность и т. д.); 2) смерти (истощение и самоубийство) и 3) принятие ряда отчаянных мер для избежания первых двух путей. Когда настоящий безработный устремляется в Сибирь и попадает даже в такое место, где нет спроса на рабсилу, то и там следует встречать его хлебом, а не камнем, иначе он повернет на один из первых двух путей. Сибирь — непочатый край общественных работ: 1) борьба с бездорожьем, 2) минимальное благоустройство каждого селения (общежитие, баня, санпункт, пож. пункт, хлебозапасный пункт, общественные ретирады). Распределители НКТруда должны тут проявить большую активность и не быть виновниками того отчаяния, которое очень легко подкрадывается к безработным. Кроме того, не следует лить воду на мельницу оппозиции. Все эти расходы в богатейшей Сибири очень скоро будут окуплены. Потребкооперация должна развить работу вовсю. Не должно быть места для жалоб на несвоевременный завоз необходимых товаров в Сибирь, а виновники сами должны попасть в отдаленные места Сибири".

Совершенно особое место в плане Кацмана отводилось Камчатке и ее заселению.

"За евреями потянутся украинские крестьяне"

Закончив с вопросом ликвидации антисоветских элементов, Кацман перешел к борьбе с антисемитизмом. Главным средством ликвидации антисемитских настроений он считал переселение советских евреев не только из местечек на Украине и в Белоруссии, где им не хватало сельскохозяйственных земель, но и из крупных городов. Причем указывал, что не нашел в этом вопросе понимания со стороны Комитета по землеустройству еврейских трудящихся:

"Камчатка. Об этой окраине вопрос особо должен быть выделен. Она громадна, богата, имеет крымские климатические изотермы и безлюдна. До нее рукой подать трем хищникам: Канаде, Соединенным Штатам и Японии. В случае событий она в величайшей опасности. Там с самого начала должен быть создан тыл из самых надежных элементов. Большую пользу мог бы оказать этому делу Комзет, если бы он перебросил туда около тысячи еврейских семейств, т. к. за евреями потянутся украинские крестьяне. В Киевском ОЗЕТе я об этом говорил. Боятся предрассудков против Камчатки, которая представляется адом, но соблазняются долинами с сочной травой, рыбой и местами вызревания винограда. Готовы вопрос обсудить, если б им помогли преодолеть господствующий предрассудок. По-моему, это смело может взять на себя партия и в два счета найти наилучший выход из положения, т. к. там началась механизация рыбного промысла (консервный завод в Устькамчатке и, вероятно, другие откроются, и нужно их открывать, чтобы рыба зря не пропадала), то партия должна мобилизовать около 1000 евреев-комсомольцев для обслуживания этих заводов по своей специальности. Этих комсомольцев нужно выкачать из крупных центров, куда стремятся и мещанские члены их семейств в расчете на родственные связи. Они-то и должны рассеять существующий предрассудок. Вот мера, которую я могу для начала рекомендовать. Ее необходимо осуществить в ударном порядке. Других мер пока не вижу".

Но главное — Кацман предлагал лечить Сибирью не только врагов социализма, но и внутрипартийных оппозиционеров, а также нерадивых партийцев:

"Командировка тов. Смилги на Дальний Восток создала целую шумиху. Очевидно, оппозиция местничается, подобно древним боярам. Это уже мещанство наивысшей марки. У меня вопрос. Что было бы, если бы партия поручила тов. Смилге или другому быть дворником, но в буквальном смысле?.. По-моему, командировки в Сибирь и не только на Дальний Восток, но и на северные окраины необходимы, в силу вышесказанного, как воздух; но начать нужно было бы не с членов оппозиции, а с тех, которые именуют себя членами партии. Разъясню это странное на вид положение... Вспоминается меткий афоризм тов. Ярославского во время одной партчистки (цитирую, конечно, на память, т. е. передаю только содержание). Есть партийцы, к которым никак не придерешься: все требуемое имеется у них в наличности на все 100%, но недостает только одной мелочи — самого коммунизма. Справиться с такими артистами даже при той высокой оргтехнике, которую успела усвоить партия, есть сизифова работа, а в верности результатов сильно можно будет сомневаться. Если так, то зачем огород городить? Партии остается либо замкнуться, либо не чиститься. В первом случае прекратится засорение. Во втором случае будет избегнута сизифова работа. Но то и другое, очевидно, невозможно. Нужен, стало быть, третий выход из положения, который я, безбилетный, берусь указать. Думаю, что в отношении охраны парторганизма от всяких струпьев он окажется рациональным, а в отношении выполнения двух главных заданий для обороноспособности он окажется целесообразным. Если всех вызывающих сомнение в принадлежности к коммунизму коммунистов брать на испытание и посылать их в северные окраины Сибири, на Камчатку, на Сев. Сахалин, то очень легко выяснится для партии, с кем она дело имеет. Часть из них откажется от партбилетов. Партия сразу будет очищена от разлагающегося мусора... Этот метод должен применяться и к тем, которые заражены комчванством, и к тем, от которых отдает антисемитским душком. Если же все эти категории будут пошаливать и на новых местах, то направлять их остается дальше на север, вплоть до острова Врангеля. Новые места в нашей девственной Сибири выкачают из голов всякую блажь и потребуют трех вещей: работы, работы и работы. Расстоянием и трудом партия освободится от сомнительной части и выполнит два главных задания обороны страны".

Судя по архивному делу, ответа на свое письмо Кацман так и не дождался. Однако в феврале следующего, 1928 года началось переселение советских евреев на Дальний Восток. Правда, не на Камчатку, а в Приамурье. А с 1931 года население Сибири принялись усиленно пополнять противниками советской власти. А еще шесть лет спустя процесс принял широкий и массовый характер. Вряд ли при этом Сталин помнил, что читал некое письмо некоего киевлянина. Но в направление мыслей вождя в это русло Иосиф Кацман внес свой неоценимый личный вклад.