Бывает такое: заскучаешь по старикам, не только по своим, но и по чужим тоже. И вдруг оказывается: страна превратилась из царства дряхлых в площадку молодняка
Когда-то это было царство дряхлых.
Рождались в возрасте двадцати, в двадцать пять резались зубы, в тридцать переходили от соски к бутылочке, в сорок отказывались от груди, что вызывало напряжение в городах типа Иваново. Совершеннолетие начиналось с выхода на пенсию и завершалось словами "От нас ушел...". В промежутке несли вахту у телевизора в напряженном ожидании слов "И о погоде", после которых царство дряхлых засыпало.
Иностранцев, желавших повидать молодежь, везли к тайге, откуда доносились обращения к матерям и песни Пахмутовой. Молодежь у нас вся тут, объясняли иностранцам, ну, кроме солистов Большого театра, которые сейчас в Париже, хотя, конечно, многие вернутся. А остальные тут, мы их только на время послали, плотину поставить, а они втянулись, не хотят выходить.
Иностранцы в большинстве восхищались. На кислое меньшинство приходилось выпускать стратегическую Галю. Галюня вылетала с задорной улыбкой поверх комсомольского значка поверх кожаной юбки и представляла молодежь с такой самоотдачей, что удовлетворялись даже самые придирчивые.
В целом жизнь смахивала на египетскую пирамиду. С той разницей, что там чем ниже камни, тем древнее. В нашей пирамиде было наоборот — чем древнее, тем выше. На самой верхотуре слипшейся кучкой зависли ровесники Хеопса, источая на всю страну запах корвалола. Казалось, во веки веков. Но история почесалась во сне и легла на другой бок. Пирамида перевернулась — царство дряхлых обратилось в площадку молодняка.
Тут недавно приехали то ли из ООН, то ли из ЦРУ. Желаем, говорят, ознакомиться с жизнью вашего пожилого поколения. Ну, на провокацию, конечно, не поддались. А ради бога, господа. У нас как раз сегодня концерт ветеранов этой, поп-музыки.
Те изумляются:
— Какие ж это ветераны, у них небось еще и паспортов нет?!
— Ну и что паспорта? У нас, коллеги, теперь такие вот ветераны. К примеру, видите, которая в перьях? Это Алена Пестицид. У него как раз сегодня круглая дата. Двенадцать лет со дня рождения и сорок дней творчества. Прощальное шоу по всем каналам. Сперва сам будет дарить нам песню, а после его поздравит молодая смена. Их как раз готовят к выступлению — надевают памперсы.
Ну, заезжие, конечно, озадачились.
— А ей,— говорят,— самой-то не надо? В смысле, Алена ваш, он на сцене... не того?
— Аленка-то? Да не, он привычный. А если что, так еще лучший этот... промоушн.
Думали, исчерпано. Но такие упертые попались!
— А где все ж таки,— говорят,— где у вас эти... Нам бы седеньких таких, с морщинками...
Так бы прямо и сказали: стариков.
Со всем уважением разъясняем: нету. Правда, недавно три каких-то привидения колыхались возле аптеки — бормотали насчет горчичника в кредит, потом пропали. А так у нас теперь страна юных. Им, в смысле, нам, теперь нет преград. В десять лет создал фирму, в пятнадцать — обанкротил, в двадцать — в розыске, в двадцать пять — на кладбище под табличкой "От пацанов".
Страна сделала подтяжку лица. Работа для молодых, отдых только для молодых. В подземном переходе смена поколений — старых попрошаек вытеснили младые скрипачки в татуировках. Телевизор превратился в детскую комнату милиции, откуда сбежал инспектор. Сплошные приколы и викторины. "Страна в Европе, первая буква Р, последняя Я!.. Нет, девчонки, не Казахстан... Румыния? Йес!!! Надюша выиграла футболку с портретом президента! Теперь новый вопрос: кто у нас президент?.." Но это после рекламы, которая тоже вся для молодых, кому ж еще нужна защита от кариеса? Кариес подразумевает наличие зубов.
— Так что, коллеги, надеемся, картина ясна, можем пройти в Грановитую палату.
А эти как бы не слышат.
— Раньше-то,— говорят,— они ведь у вас были. Такие, предзакатные. Располагаем фотографиями со спутника. Вот!
В старое время, конечно, предложили бы им засунуть фотографии себе в портфель, а теперь гостеприимно разъясняем:
— Да, коллеги, в прошлом имело место. Мы с себя не снимаем. Проблемы и шероховатости возникали. Поскольку больно уж старые они были, старики эти. Ни в дискотеку своим ходом, ни в фитнес, ни увеличить размер груди. Только насчет слуховых аппаратов и жилплощади. Уж мы им и пенсии, и грамоты, и скидки в плане духовности. Да, признаем, имели место отдельные случаи дискриминации у мусорных баков. Но на государственной высоте решительно пресекалось. Однако все это уже история, коллеги. Проблема исчерпана ввиду исчерпания объектов проблемы. Так что сразу после Грановитой предлагаем насладиться "Жизелью".
А эти как глухие — ну, отрабатывают денежки.
— Куда ж,— говорят,— они у вас все подевались?
Сдерживая настоящие слова, деликатно отвечаем:
— Гипотезы разные. В основном склоняемся к Дарвину. Короче, предъявили бы с громадным удовольствием. Но имеем полное отсутствие.
А эти как бараны:
— То есть, получается, совсем, что ли, нету? Что ли, вовсе? В буквальном смысле?
Блин, достали.
— Ладно, коллеги, давайте по логике. Если в природе есть кто-то, то для него есть что-то. Есть кормушка для снегиря — есть и сам снегирь. Будь у нас старики, мы бы наблюдали следы ихнего пребывания. А где вы тут видите для них кормушки? Где стойбища, кострища, святилища? Коляски, пандусы, протезы? Круизы кругосветные — позволим себе юмор! Наконец, коллеги, будь тут старики, были бы эти, как его... Дворцы престарелых. А разве вы их наблюдаете?.. Которое дымится? А это как раз последний-то и догорает — памяти Ивана Калиты, поскольку тогда же был построен. Там эти, шутейно говоря, тени прошлого и обитали — как свидетели архитектуры. А потом вдруг воду вздумали кипятить. Чаю захотели, забавники. Ну, оно и полыхни. Но мы зла не держим — направили в последний путь за счет бюджета... Предлагаем, кстати, щелкнуть на память, где красиво дымится, а то после там у нас намечена игровая зона. О, уже фоткают. Да как много фотографов-то! Кто такие? Переводчик, спроси! Кто?.. Вот это удачно! Коллеги, идите скорей! Вот же! Прямо как по заказу!
Чистенькие. Седенькие. Точно, как вы хотели! Только заграничные. У нас-то уж нет, а там еще бытуют. Буквально куда ни плюнь. Буквально толпами гоняют на своих колясках по аллеям или цельный день пьют кофе на углу и сверкают зубами. А то вовсе стайкой сговорятся — и на самолет. И — к нам.
Ходят тут гуськом, значки наши скупают, щелкают своими фотиками наши руины и кладбища, прислушиваясь к небритой нашей музычке, бумкающей из-за покосившихся наших оград.
И улыбаются, улыбаются, улыбаются.