Если мужчина регулярно слышит этот вопрос, то вскоре он захочет жениться на ком угодно
Мой знакомый, мужчина за 30, почти не сталкивался с тем, от чего воют все его ровесницы,— с давлением общества на тему "Пора семью создавать". Нет, иногда его об этом спрашивала тетушка из Краснодарского края: "Славик, ты еще не женился?", но это было что-то вроде обычного добродушного приветствия, раз в год, когда она звонила, чтобы поздравить его с днем рождения.
Все остальное время москвич Славик жил беззаботно и легко. Родители не вибрировали, когда ему звонила девушка: "Кто это? У тебя с ней серьезно? Смотри, не испорть все и в этот раз. Еще неизвестно, кто тебя с твоим характером терпеть будет". Женатые друзья не напоминали, едва скрывая чувство превосходства: "Ой, Славка, тебе уже рожать пора. Биологические часики ведь тикают. Тик-так, тик-так". Коллеги не советовали: "Может, тебе сходить на курсы обольщения?" и не дарили на 23 февраля книгу "Как жениться".
Даже тетушка, если уж на то пошло, не интересовалась: "Ты гвозди забивать умеешь? А то ведь не возьмут тебя, ой, не возьмут!" Никто не внушал Славику с детсадовского возраста, что ему надо изо всех сил бежать к заветной цели, к финишу — бракосочетанию. Никто не измерял его жизненный успех по принципу "Есть штамп в паспорте или нет?". Никто, узнав, что он холост, не интересовался сочувственно: "А почему?" Все понимали: если мужчина не женат, то только потому, что не хочет этого сам, а не потому, что его не берут.
Только однажды, зайдя в гости к семейной паре, Славик почувствовал легкую досаду из-за своего статуса одиночки. Маленькая девочка, дочь хозяев, строго спросила: "А где ваша жена?" Еще она категорически отказывалась называть его Славиком: "Вы уже старый дядя". Но что с младенца взять. Вырастет — разберется что к чему.
Но вот когда Славик поехал к родственникам в Израиль, тут-то и началось. В Израиле шутят, что из всех заповедей евреи решили неукоснительно соблюдать только одну — плодиться и размножаться. Того, кто увиливает от этой обязанности, считают не то чтобы грешником, но и не особо святым. Так что холостой Славик, в свои преклонные годы не имеющий ни жены, ни детей, вызвал небольшой переполох среди израильской родни: "Ему столько лет и он до сих пор один? Ну и ну".
Родственники водили его в гости к своим друзьям, друзья — к своим родственникам, те — к друзьям друзей. И всюду звучал один вопрос: "Почему?" Почему взрослый мужчина до сих пор один? В Москве что, загсы позакрывали?
"Какой стыд!" — вздыхала израильская тетушка и смотрела на племянника с таким сочувствием, что ему хотелось немедленно уже с кем-нибудь пожениться, хоть с аферисткой, хоть с той, что старше его на 20 лет, хоть с дамой из мест заключения, хоть с алкоголичкой, хоть с эмоциональной садисткой — с кем-нибудь, скорее, лишь бы больше не видеть этих скорбно поджатых губ, не слышать этих перешептываний за спиной: "Представляете, не женат. Да, и детей нет. Бедняга".
Когда родня предложила Славику подумать о том, чтобы остаться в Израиле навсегда, он так громко закричал "Нет!", что обидел, кажется, даже кота Изю, приличного семьянина с котятами на соседней улице. Славик рвался назад, в Москву. Домой, где с вопросами "Нет семьи? Что же с тобой не так?" наседают только на женщин.