Уважаемые господа и дамы!
Обратившись в номере вашего журнала от 2 марта к известным и уважаемым лицам с вопросом "Кто круче: Пушкин или Михалков?", вы добились поразительного эффекта. 17 из 19 ответивших (кроме Гусмана и Бильжо) показали, как круты они сами.
Вице-мэр Москвы Ресин возмущенно отвечает, что нельзя сравнивать Пушкина и Михалкова, потому что круты оба. Банкир Владимир Кавалеров напоминает, что крутизна требует "больших финансовых ресурсов". Политик Хакамада утверждает, что Пушкин круче Михалкова. С ней согласен режиссер Тодоровский, отдающий, впрочем, Михалкову должное: тоже крутой. И т. д. Бивис и Батхед отдыхают.
Стало ясно, что крутые в России, подобно гомосексуалистам в мировом кинематографе, осознали себя как класс и практически вытеснили всех прочих. Разница в возрасте значения не имеет. Национальность тоже. Важно, что классовое определение — "крутой" — вызывает живой отклик в их сердцах. Его применение может вызвать отповедь, но никогда — непонимание.
Не убежден, впрочем, что ответы можно было печатать. Ответ крутого лица, о чем бы ни шла речь, порнографичен. Крутость (или крутизна) играет четко выраженную сексуальную роль. Любимые жесты крутых вне зависимости от половой принадлежности — фаллическая символика. Смысл крутизны — сексуальное насилие над окружающим миром. Поэтому отсутствие ненормативной лексики в ответах на ваш вопрос дела не меняет.
От ответов крутых можно смело получать такое же удовольствие, как от содержания журнала Hustler. Но тогда следует предупреждать духовно несовершеннолетних о том, что они могут подвергнуться растлению, заглянув на эту страничку вашего издания.
Дмитрий Волков, Москва
РАЗГОВОРЫ о коррупции в России — это что-то вроде бесплатного кино для народа. Все радиостанции и телепрограммы передают все новые подробности и имена. Люди сначала ужасаются и требуют расплаты, потом просто ужасаются, а в конце концов привыкают к суммам и схемам и начинают относиться к происходящему так же, как к 1258-й серии "Санта-Барабары". Сплошное мельтешение. Проблема в том, что на самом деле ничего не происходит, в России никто с коррупцией не борется.
Вот уже который год силовые структуры воюют с мафией методами, описанными нашими ремесленниками от литературы в многочисленных детективах. Методами, отработавшими свое еще в 60-е. Результат: ни одна мафиозная группировка, состоящая из громких имен, не сидит за решеткой.
Райскую жизнь себе преступники, похоже, обеспечили, подкупив силовые структуры до самого верха. Во всяком случае, пока что ни одной неординарной идеи, как бороться с преступлениями экономического характера, не прозвучало, я уж не говорю об изменении государственной политики.
Необходимо хотя бы добиваться сокращения благоприятных условий для коррупции. Ну, например, разработать внутриведомственные механизмы принятия решений, из которых четко следовало бы, какие решения каким уровнем чиновников принимаются. В принятии важнейших из них должно быть задействовано как можно больше должностных лиц, так как чем больше независимость чиновника, тем больше риск. Кроме того, технология любого решения должна быть открыта для СМИ — ведь действительные государственные тайны содержит крайне ограниченный набор документов.
Есть и простейшие варианты. Например, среди милицейских патрулей особенно активно берут взятки сработавшиеся бригады, в которых люди знают друг друга не первый год. Любой новый человек на определенное время сбивает с ритма отлаженный механизм. Поэтому, всего лишь тасуя людей, в том числе периодически включая в патрули сотрудников внутренних спецслужб по борьбе с коррупцией, можно быстро добиться определенного успеха. Говорю об этом неголословно, так как знаю, что на территории России подобные эксперименты проводились. Было бы желание, а подобных идей появится в избытке.
С. И. Шмелов, майор в отставке