Вчера истек срок действия постановления Госдумы об амнистии лицам, принимавшим участие в незаконных вооруженных формированиях в Чечне. Желающих воспользоваться амнистией оказалось не так много, как рассчитывали власти. О том, почему это произошло, корреспонденту Ъ ОЛЬГЕ Ъ-АЛЛЕНОВОЙ рассказал прокурор Чеченской республики ВЛАДИМИР КРАВЧЕНКО.
— Каковы результаты амнистии?
— Освобождено 120 человек. Это люди, ранее принимавшие участие в незаконных вооруженных формированиях. В ходе следствия было установлено, что они не совершили тяжких преступлений. Разумеется, эту работу мы строили в тесном взаимодействии со спецслужбами, ведь необходимым условием освобождения было и ненахождение человека в федеральном розыске, и ряд других условий.
— Власти рассчитывали на более внушительные цифры. Выходит, акция провалилась?
— Этот вопрос не ко мне. Спросите у депутатов. Мы только выполняли постановление. Но я считаю, что работа не была напрасной. Социальная напряженность в какой-то мере ослабела, у людей появилось доверие к властям. Это видно и по письмам, которых стало гораздо больше: люди обращаются за помощью, за советом, очень много обращений от родителей, которые хотят, чтобы их сыновей амнистировали.
— И амнистируете?
— Если за ними нет преступлений.
— Как же удается установить причастность человека к совершению преступлений? Я слышала, что в Чечне даже нет лабораторий для проведения баллистических экспертиз!
— Сложности действительно существуют. Но во временных отделах внутренних дел есть криминалистические службы, где проводятся некоторые виды экспертиз. Как привило, такой экспертизы достаточно, чтобы определить причастность человека к совершению преступлений.
— Что это за экспертизы?
— Делаются смывы пороха с рук, у многих сразу заметны следы вокруг глаз, характерные для снайперов, синяки на плечах и бедрах — если кто стрелял с бедра, у женщин, которые, извините, в белье носили гранаты, также несложно обнаружить следы. А оружие направляется на баллистическую экспертизу в специальные лаборатории в соседние регионы.
— В каких случаях вы арестовываете сдавшихся боевиков?
— Вначале, как правило, задерживали сразу, а уже потом выясняли, кто, допустим, выходит из окружения — боевики или мирные жители. Позже, когда ситуация стала менее взрывоопасной, добровольно явившихся к нам людей с оружием мы отпускали, руководствуясь постановлением Госдумы. Естественно, отпускали не просто так: оформлялась явка с повинной, заводилось уголовное дело, которое прекращалось в связи с постановлением об амнистии. Естественно, если после освобождения человека появлялись сведения о том, что он совершал тяжкие преступления, мы снова возбуждали дело.
— Таких случаев было много?
— Нет.
— Означает ли это, что сдаваться приходили люди, заранее знавшие: их амнистируют?
— Наверное, да.
— А к боевикам Басаева и Гелаева амнистия применялась?
— Применялась, но об этом лучше спросить в Генпрокуратуре на Северном Кавказе.
— Не кажется ли вам, что скрывающиеся в горах боевики просто не знали об амнистии? Ведь разъяснительная работа велась в основном среди мирного населения...
— Боевики об амнистии знали. У них есть современные средства связи, и они не оставались в стороне от происходящих событий. А потом, здесь довольно быстро распространяется информация: сегодня на собрании что-то сказали, а завтра об этом уже знают боевики.
— Не опасаетесь, что люди, которые так легко были освобождены, вновь возьмутся за оружие?
— Это, конечно, не исключено. Но пока, насколько нам известно, ни один из 120 освобожденных не вернулся в банды.
— Сколько человек находится сегодня в Чернокозово и других СИЗО?
— В Чернокозово — чуть больше 100 человек, в остальных СИЗО — в Пятигорске, Ставрополе, Краснодаре — примерно столько же.
— Насколько я понимаю, применить к ним амнистию было невозможно?
— Совершенно верно.
— Заключенных, как утверждают их родные, не освободили только потому, что число амнистированных уже превысило норму. Что, был какой-то план по амнистии?
— А что же еще остается утверждать родственникам? Никакого плана не было, но мы несем ответственность за тех, кого освобождаем, точнее, за то, что они будут делать после освобождения. И если мы не уверены, что человек не возьмется за старое, мы, конечно, не имеем никакого права его освобождать.
— Об ужасных условиях содержания в фильтрационных лагерях уже ходят легенды. Наверное, слухи небеспочвенны?
— Подобные разговоры уже поднадоели. Вы же были в Чернокозово и видели, что там все в порядке. И европейские представители были там не раз. Они как-то нам сказали: вот, мы располагаем результатами конфиденциальной беседы с одним заключенным, который утверждал, что его пытали. Мы предложили: давайте разберемся. Но они даже фамилию заключенного не назвали.
Подробности о чеченской амнистии — в свежем номере журнала "Коммерсантъ-Власть".