Авария на «Распадской» привела к изменениям не только на угольном рынке, но и в российском законодательстве. Государственная дума РФ приняла в первом чтении законопроект об обязательной дегазации шахт. В частности, он определяет, что для уменьшения содержания взрывоопасных газов должны проводиться вентиляция шахт и специальные мероприятия по дегазации. О необходимости нового закона корреспонденту „Ъ“ Игорю Лавренкову рассказал один из его разработчиков, член Совета федерации от администрации Кемеровской области, первый заместитель председателя сенатского комитета по промышленной политике Сергей Шатиров.
— В чем заключается основной смысл нового закона в сфере безопасности в угольной промышленности?
— Это системообразующий законопроект, смысл которого достаточно прост: угольные пласты с большим природным содержанием метана до прихода на них человека для разработки должны предварительно дегазироваться. При определенном пороге опасности излишний газ до начала добычи должен извлекаться. Те шахты, что уже работают, должны производить такое извлечение на новых участках.
Весь мир, вся мировая угольная промышленность так работает, для этого есть соответствующая техника и технология. Однако у нас до последнего времени по этому вопросу существовала циничная и преступная лазейка. В методических рекомендациях по дегазации содержится требование извлекать газ при содержании его более девяти кубометров на тонну угля, а в правилах безопасности допускается добыча, если производитель подает в выработки достаточное количество воздуха, чтобы разбавить содержащийся в них метан до безопасного уровня и вынести его на поверхность. В этом случае допускается, что можно обходиться без дегазации — одним проветриванием.
Нынешний проект закона «Об обязательной дегазации» появился в июле 2008 года, проходил сложнейшее согласование в правительстве Российской Федерации, где был принят как концепция, но с замечаниями. Мы предлагали также наряду с этим законопроектом внести большое число изменений в уже действующий закон «О недрах», в частности в лицензионные условия для недропользователей. Потом наш законопроект долго рассматривался в Государственной думе, в ее профильных комитетах, и как-то все время не мог продвинуться вперед, не говоря уже о выходе на финиш. Сейчас, к счастью, удалось принять его в первом чтении, и, надеюсь, он будет принят 2 июля во втором чтении и до конца сессии — в третьем.
— Учитывался при подготовке законопроекта опыт других стран?
— Конечно. К сожалению, в этом отношении мы не одиноки, все крупные угледобывающие страны проходили этим путем. При этом теряли многие сотни людей. Это не оправдание, это факт. Даже в Японии в 1968 году произошла страшная авария, в которой погибло порядка 450 человек. Сегодня там из-за аварий и нерентабельности добыча угля вообще закрыта.
В США ситуация также была ничем не лучше, по показателям аварийности их угольная промышленность не превосходила российскую до 1941 года. До этого времени там ежегодно гибло в шахтах 2-2,5 тыс. горняков. В том году США приняли первый закон по безопасности, создали институт горных инженеров, сформировали жесткие требования по безопасности, в 1947 году дополнили их, но эта система результата не дала. В 1951 году на шахте в Иллинойсе произошла крупная авария, в которой погибло 190 человек, после чего горным инспекторам в США дали максимум полномочий: обязательные широкие проверки шахт в любое время, право на закрытие шахт, колоссальные штрафы за нарушения. Результат проявился незамедлительно, но учтите, что прошло при этом десять лет. Потом после каждой крупной аварии законы только ужесточались.
Мы в России только убираем из забоя опасные «качели», возможность выбора между обязательной дегазацией и проветриванием. Но это только один из законов.
— Что необходимо сделать еще?
— Должна работать система. В частности, в сфере оплаты труда. Правительство рекомендовало перейти на систему с долей повременной оплаты в 70%. Еще дальше пошла компания «Южкузбассуголь», где ввели премирование за плановые результаты в размере не более 5% в структуре оплаты труда, а более 70% оплаты будет определять коэффициент безопасности. Такие условия по выполнению требований безопасности будут способствовать снижению травматизма. И второе системообразующее решение: орган надзора и контроля за соблюдением безопасных условий труда — Ростехнадзор — будет теперь работать в непосредственном подчинении правительства.
— То есть должна быть новая система безопасности?
— Первое условие безопасной добычи угля — четко прописанные требования с шахт, устранение «качелей» выбора между проветриванием и обязательной дегазацией в пользу последней. Есть определенный порог присутствия метана в угле — убери лишний метан. Потому что в наших шахтах появилась другая техника с другим, очень высоким уровнем производительности, с очень высокой скоростью проходки и добычи угля, когда в единицу времени разрушается гораздо больше горной массы и выходит, соответственно, гораздо больше опасного метана и угольной пыли. Их уже дополнительной подачей воздушной струи не разбавишь. Устанавливать определенный уровень содержания метана в угле, требующий обязательной дегазации, должен не закон, а специалисты, полномочный государственный орган, а окончательно утверждать — правительство.
Второе условие — действенный контроль и надзор за соблюдением условий безопасной работы, инспекторские проверки, их независимость. И третье — ответственность каждого члена трудового коллектива за соблюдение правил безопасности. Когда каждый работник шахты — от главного начальника до простого горняка — понимает меру своих прав и ответственности. В этом случае мы сможем рассчитывать на снижение аварийности и смертельного травматизма.