В "Дебют-центре", разместившемся в Доме актера на Старом Арбате, танцевально-экспериментальная группа "ПО.В.С.ТАНЦЫ" показала премьеру под названием "Забытые сны".
Откуда взялись "ПО.В.С.ТАНЦЫ"? Это бывшие ученики "Класса экспрессивной пластики", который создал Геннадий Абрамов при "Школе драматического искусства" Анатолия Васильева. С 1993 года "Класс" стал известен в Москве как один из главных центров современного танца. Впрочем, "танцем" работы "абрамовцев" называли только из-за нехватки терминов: та смесь пантомимы, свободной пластики, акробатики и актерского мастерства, на которой изъяснялись ученики "Класса", самостоятельного названия не имела, да так и не получила. Движенческой технике студентов обучал сам Абрамов по собственной, строго засекреченной методике, повсеместно пропагандируя принцип "импровизации". Спектакли "Класса" обычно представляли собой цепь этюдов, объединенных единой темой, и отличались несомненной новизной, а также юношеским обаянием. За это им прощали и композиционные просчеты, и слабость конструкций, и техническое несовершенство, и некоторое лексическое однообразие.
В 1997-м "Класс" Абрамова отделился от "Школы" Васильева, Абрамов набрал новый курс, а старших увезла в Берлин для совместной постановки хореограф Саша Вальц. Вернувшись в Москву, первенцы Абрамова почувствовали себя взрослыми и, назвавшись "ПО.В.С.ТАНЦАМИ", принялись самовыражаться без учительского контроля.
Патетическое название своей группы "ПО.В.С.ТАНЦЫ" попытались приглушить объяснением затейливой аббревиатуры: "почти внутренне свободные танцы". В претенциозности и названия, и расшифровки, в компромиссном "почти" — суть этой группы. На Западе молодые люди научились продавать себя. Теперь свои работы, сделанные в давно знакомой этюдно-фрагментарной манере, они называют не иначе как "проекты" (иногда даже "мультимедийные"). Лестница, стол, необходимые по ходу дела аксессуары и вполне доморощенные одеяния превращаются в "оригинальные костюмы и оформление". К спектаклям авторы присовокупляют программки: "Мучительное предчувствие... Много ли зла в моей красоте?... Долго тело блуждало в брезентовых лабиринтах памяти..."
Недолго. В якобы премьерных "Забытых снах", составленных из прошлогодних одноактовок "Разрешение себя" и "Ежи и Петруччо", старые знакомцы разрабатывают закрепленные со времен "Класса" собственные амплуа: львица-вамп, девушка-жертва, интеллектуалка-"синий чулок", мальчик-недотепа. Поскольку среди "повстанцев" преобладают женщины и ставят они коллегиально, плод их усилий носит сугубо дамский — истеричный и кокетливый — характер. Сон второй ("Ежи и Петруччо") еще маскируется элементами акробатики и усыпляющим бдительность зрителя текстом, за абсурдностью коего предполагается неизмеримая глубина. Сон же первый — "Разрешение себя" — типичный феминистский этюд, выдаваемый за "почти внутреннюю свободу".
Этюд очень прямолинейный: три сильные женщины поочередно покушаются на мужчинку-недомерка и, вконец разочаровавшись в нем, находят утешение в живом кролике. Очень выспренний, даже подшучивая над собой, дамы-хореографини сопрягают проблемы пола с туманной метафизикой космоса. Очень конъюнктурный: ради "современности" одна из постановщиц способна откусить голову натуральной сырой рыбине. Очень примитивный по композиции, что вытекает из демократичного стремления дать высказаться каждому соавтору (у всех — по соло-монологу, по дуэту с мужчиной и по фрагменту танго с беднягой-кроликом). Очень несамостоятельный по языку: телодвижения, заложенные в "память тела" еще Абрамовым, его восставшие ученики пытаются разбавить дурно усвоенными элементами западных техник. И очень нечисто исполненный: фирменная нечеткость движений — наследие пресловутой "импровизационности" — придает действу некий демонстративный непрофессионализм. Который и выдают "повстанцы" за "почти свободный танец".
ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА