Фотограф Плотников давно известен читателям русских иллюстрированных журналов. Он переснял почти всех театральных и кинознаменитостей последних трех десятилетий, и до сих пор всякий уважающий себя актер или другой какой видный человек почитает за честь сняться у него. Однако персональных альбомов у Плотникова еще не было. Нынешний — первый. Автор обещает, что не последний.
Альбом большой (190 страниц), с белой обложкой. Называется вроде просто: "Фотограф Валерий Плотников". Но тут же поддает чувства: ниже, буквами поменьше — "...чистосердечная фотография, моментальная и навек". Дальше все в том же духе — серьезно, кое-где очень, с пафосом и сентиментальным придыханием. В альбоме — портреты. Почти все очень известные, много лет не сходившие с плакатов и открыток. Фрейндлих в одуванчиках, Будрайтис в яблоках, Глазунов в образах, Высоцкий на фоне таганковских афиш, Боярский с гитарой, Миронов с граммофоном, Темирканов с Кировским театром.
Всем присвоены названия, долженствующие показать степень близости знаменитости к фотографу. Кто-то строго — "Иннокентий Смоктуновский" или "Юрий Трифонов", другие попроще — "Настя Вертинская", "Белла и Боря (Ахмадулина и Мессерер), "Альбина и Влад" (Листьев с женой), есть и "Никита" (Михалков), и какой-то безымянный "Консул", непонятно как попавший в эту компанию всем народом избранных. Начинается эта табель согласно ранжиру — с Д. С. Лихачева (с уважительной приставкой "академик"), заканчивается — неизвестными полуобнаженными тетеньками на фоне Кремля.
Ввиду очень серьезного отношения автора к себе, своим героям и своему творчеству отношение критика тоже должно быть серьезным. Альбом этот, по словам Плотникова, не собрание художественных фотографий, а "память о людях, которые были и есть". Значит, говорить будем не о художественных достоинствах фотографий, а об их героях. Тем более что им, по их же собственным словам, плотниковские портреты нравятся. Почему — понятно. Женщины красивы и романтичны, мужчины — умны и многоопытны. И те и другие — очень значительны. Каждый явно понимает, что позирует для истории, и играет тем самым самую главную роль своей жизни — самого себя. Отсюда серьезные лица, напряженные от мыслей лбы и сверкающие от чувств глаза.
Для различения стоящих в одинаковых позах и с одинаковым выражением лица героев служит антураж. Фирменные знаки Плотникова — увесистая антикварная мебель, корешки явно умных книг, гипсовые античные бюсты, рядом с которыми гораздо убедительнее смотрятся мужские головы, и цветы, так изящно оттеняющие женские лица.
Стиль Плотникова если и менялся на протяжении последних 30 лет, то не слишком кардинально. В 80-х, пожалуй, был период явных удач. В этих работах много истинно фотографического качества — даже не столь важно, кто именно изображен. Но это продолжалось недолго. 90-е все вернули на свои места — опять все богато, ярко, символично и очень серьезно. Семидесятническая вроде бы эстетика плотниковских нагромождений как нельзя лучше подошла и к новым героям. И вот уже Евгений Киселев стоит, облокотившись на декоративную колонну, а Анатолий Собчак позирует рядом с бюстом императрицы.
Злые языки сравнивают портретиста Плотникова аж с самим портретистом Глазуновым. Не стоит — какая-либо идеология Плотникову явно чужда. Он — честный певец красивостей, и его работы не отдают никакой большой и фальшивой идеей. Жаль только, что сведенные в большой альбом десятки плотниковских портретов ничуть не выглядят заявленной летописью художественной жизни, "ни даже памятью о людях": перелистаешь, посмотришь — кто-то и раньше был тебе приятен, а кто-то стал еще более отвратителен. Где-то вроде и вправду люди, но все больше роли, все больше маски.
КИРА Ъ-ДОЛИНИНА
"Фотограф Валерий Плотников ...чистосердечная фотография, моментальная и навек". СПб.-М.: Инкомбук, 1999.