 |
Следствие окончено, и его круг замкнулся: в 56-ю годовщину ареста Рауля Валленберга советскими спецслужбами российско-шведская комиссия пришла именно к тому, с чего начинала почти десятилетие назад. А известно тогда было немного.
Работавший в Будапеште шведский дипломат Рауль Валленберг, спасший от отправки в нацистские концлагеря тысячи венгерских евреев, был арестован сотрудниками контрразведки СМЕРШ в январе 1945 года. Известно было также, что высокопоставленные советские дипломаты — посол СССР в Швеции Александра Коллонтай и замнаркома иностранных дел Владимир Деканозов — порознь подтвердили, что Валленберг находится в советских руках и "в хорошее время будет возвращен". Через два с половиной года, в августе 1947 года, другой заместитель главы МИДа, Андрей Вышинский, сообщил шведам, что Валленберга в СССР нет. А еще через десять лет, в 1957 году, шведской стороне была передана копия рапорта полковника медслужбы Смольцова о смерти дипломата, предположительно в результате инфаркта, в июле 1947 года (см. вынос). Все последующие годы советское руководство в ответ на запросы шведской стороны отвечало, что Валленберг умер в 1947 году.
Кроме того, в распоряжении исследователей были многочисленные свидетельства выехавших на Запад бывших заключенных, видевших, по их словам, Валленберга и в пятидесятые, и в шестидесятые, и в семидесятые годы в различных советских тюрьмах и лагерях.
Мертвый Валленберг никому не нужен
В первый раз список мест, где видели Рауля Валленберга (см. карту), попал мне в руки в конце 1989 года. Коллега по газете, в которой я тогда работал, попросил меня помочь с поиском бывшего начальника Владимирской тюрьмы, где пропавшего дипломата видели как минимум дважды — в 1953-м и 1959 году. В мою "профессиональную зону охвата" входили межнациональные конфликты и гасившие их внутренние войска МВД, так что найти телефон экс-тюремщика мне удалось без особых проблем. Но список меня заинтриговал. Я не мог понять: зачем узника, чье присутствие в СССР тщательно скрывается, безостановочно возить по стране?
С помощью все тех же вэвэшных связей мне удалось договориться о встрече с генералом внутренних войск, подчиненные которого в семидесятые годы охраняли часть занесенных в список мест заключения. Сразу и прямо спрашивать его о Валленберге было бессмысленно. Мужик суровый, мог оборвать беседу без реверансов. Мы долго говорили о его службе, потом о сидевших в Союзе иностранцах. Наконец, когда разговор дошел до нужного градуса откровенности, я показал ему список. "Полная х...ня,— констатировал генерал.— Такого и быть не могло! Кого надо было хорошо спрятать, сидели совсем в других местах!" Ему можно было верить или не верить, но потом, во время совершенно другого расследования, оказалось, что о других, "особых" местах он (возможно, сгоряча) сказал мне чистую правду.
А вскоре из Владимира вернулся мой коллега. С нулевым, естественно, результатом. Никаких подтверждений того, что Валленберг сидел в тамошнем централе, найти не удалось. После первых публикаций о пропавшем шведе в редакцию пошел новый поток писем от людей, якобы видевших дипломата, но все эти сообщения на поверку оказались "липой". Во время командировки в Стокгольм коллега рассказал о результатах своих поисков людям, близким к сводному брату и сестре дипломата. И, вернувшись, сказал мне: "Представляешь, их совсем не интересует то, что мы делали. Мне показалось, что они не хотят знать никакой правды. Им очень нравится газетная шумиха вокруг Валленберга. Греются в лучах славы. И потом, мне там сказали, что пока он числится пропавшим без вести, родственникам не нужно платить налог на наследство. Очень большой".
О поиске каких-то документов в архивах в то время не могло быть и речи. А ветераны госбезопасности тогда еще были особой кастой, доступ в которую открывался только по особому разрешению, в их профессиональные праздники. Поэтому расследование пришлось оставить до лучших времен. Они наступили в августе 1991 года.
 |
О содержании бесед, которые вели господин Никонов со товарищи с ветеранами ГБ, удавалось узнавать с немалым трудом. Официально было заявлено, что по просьбе шведской стороны эти материалы не будут разглашаться. Но и из самого помощника шефа Лубянки, и из некоторых его коллег удавалось время от времени выдавливать интересную информацию. Иногда они отдавали на растерзание журналистам тех своих ветеранов, которые казались им недостаточно откровенными. Или, наоборот, заводивших их расследование в тупик. Например, один ветеран КГБ, которому было хорошо за восемьдесят, сообщил, что они вместе с Раулем проходили подготовку как разведчики-нелегалы, которых должны были забросить в Палестину. Конечно, никаких подтверждений этой версии не нашлось, и время на ее проверку было потрачено попусту.
Однако именно эти истории, как мне говорил тогда депутат Верховного совета РСФСР Николай Аржанников, имевший самое непосредственное отношение к поискам Валленберга, больше всего интересовали шведскую сторону. После создания в 1991 году российско-шведской комиссии эксперты из Стокгольма раз за разом искали подтверждения истинности слов тех, кто говорил, что дипломат все еще жив. И даже чуть больше года назад, приехав в Россию, шведские эксперты вновь — уже в который раз — изучали картотеку заключенных Владимирской тюрьмы. И, как обычно, безрезультатно.
Кто он, доктор Смольцов?
Немногим более успешными были и поиски документов о Валленберге. В военных архивах комиссия обнаружила рапорты о задержании Валленберга и его этапировании в Москву. В архиве ЦК нашли объяснительную записку знаменитого терапевта академика Мясникова, который, как заявила шведский врач Нонна Сварц в пятидесятые годы, сказал ей, что Рауль Валленберг жив. Академик писал в ЦК, что ничего подобного не говорил. Нашлась записка заместителя министра иностранных дел Вышинского министру Молотову о деле Валленберга, датированная 14 мая 1947 года. Однако все вновь найденные документы не подтверждали и не опровергали того, что написано в рапорте полковника Смольцова.
У российских экспертов возникли, правда, некоторые разногласия в интерпретации последнего предложения из записки Вышинского: "Поскольку дело Валленберга до настоящего времени продолжает оставаться без движения, я прошу Вас обязать тов. Абакумова представить справку по существу дела и предложения о его ликвидации".
Одни эксперты считают, что Вышинский предлагал казнить Валленберга, другие указывают на то, что двумя месяцами раньше — в марте того же 1947 года — смертная казнь в СССР была отменена и речь в записке Вышинского шла скорее о ликвидации проблемы, а не человека. Убивать Валленберга, который, по сути, являлся гарантом предоставления шведского кредита СССР (см. "Власть" #1-2 2000 г.), не было никакого смысла.
Так что единственным документом, проливающим хоть какой-то свет на судьбу Валленберга, по сей день остался лишь рапорт полковника медицинской службы Смольцова. В ходе работы комиссии его подлинность подтвердили эксперты. Но, на мой взгляд, вместо того, чтобы изучить его суть, вокруг рапорта развернулись спекуляции. Говорили, например, что Смольцов написал рапорт гораздо позднее, под давлением руководства, хотя это абсолютно ничем не подтверждается.
Мне удалось переговорить с сыном полковника Смольцова, Виктором, который, как и отец, работал в госбезопасности. Он не сомневался в том, что в рапорте отца написана чистая правда.
"Отец, Александр Лукич, разбирался во всех медицинских специальностях. Был хирургом, терапевтом, психиатром. Возглавлял военно-медицинскую комиссию МГБ. Руководители органов — начальники управлений, замы министра — присылали к нему своих родственников для диагностики. Он не особенно любил браться за такие дела. Хотя был очень сильным диагностом. Он изучал много новой медицинской литературы, ходил на конференции. И потом, просто талант какой-то был в диагностике. В его диагнозах никто не сомневался.
Окончил он сначала военно-фельдшерское училище в Москве. И работал в ЧК примерно с 1922-1923 года. Без отрыва окончил в 1928 году медицинский факультет МГУ. Как врач командировался на практику в Рязанскую область. 'Банки ставить и молотком по коленям бить', как он говорил. Работал в медчасти ОГПУ, в поликлинике в Банном переулке.
Его очень угнетала ситуация. Среди тюремных пациентов попадались люди, которых он знал. Попадали и родственники, как вести себя — неизвестно.
В последний год работы ночью на Лубянку его вызывали редко. А к Валленбергу, в июле сорок седьмого, вызвали. Валленберг в последнее время очень плохо себя чувствовал. Умер в камере. Отец очень переживал его смерть. Хотя почти ничего не говорил. Очень скрытный человек, из него надо было все вытягивать. И то неохотно говорил. Считал, что 'перед врачами, как перед попами', и врачебная тайна — как тайна исповеди.
Почему он подал рапорт о смерти через голову начальника внутренней тюрьмы и начальника управления Герцовского? Валленберг по приказу министра находился под его личным наблюдением. Ему он и написал. Обязан был написать.
А в октябре 1947 года ушел в отставку по состоянию здоровья. Его одолела сердечная слабость. Очень плохо было с сердцем. Даже не мог ходить за пенсией. В последний раз привезли с работы на носилках. Дома с трудом вставал, еле ходил. 1 мая 1953 года почувствовал себя очень плохо. Руки синели под ногтями. Вызвали из комитетской поликлиники врача Горяинову. Умер он 5 мая".
Написать рапорт министру он действительно был обязан. По существовавшим тогда правилам, Смольцов как лечащий врач не имел права производить вскрытие умершего пациента, хотя и обязан был присутствовать при вскрытии. Собственных патологоанатомов у МГБ не было, поэтому и встал вопрос об указаниях о вскрытии. И совершенно ясно, почему Абакумов распорядился "кремировать без вскрытия". Согласно циркуляру Наркомздрава РСФСР #10/14 от 9.02.38 г., копии актов вскрытий обязательно направлялись главному судмедэксперту наркомата, который одновременно подчинялся МВД, откуда информация обязательно должна была попасть злейшему врагу Абакумова — Берии.
Жертва вируса направленного действия
Как только это стало ясно, меня заинтересовало в рапорте совсем другое. Почему он оказался, если не считать залитых тушью записей в тюремных книгах, единственной сохранившейся на Лубянке бумагой о Валленберге? Один из ветеранов госбезопасности, с которым я беседовал, сказал мне, что наверняка должно было сохраниться оперативное дело. Но в нем наверняка нет ничего, кроме информации, собиравшейся советской разведкой о Валленберге до его ареста, и деталей операции по его заманиванию в расположение советских войск. "Если и были в конце дела какие-то сведения о его судьбе, они почти стопроцентно были уничтожены". Прав он или нет, но документов не нашли ни сотрудники ФСБ, ни военные прокуроры.
Так кому же потребовалось уничтожать все документы, кроме рапорта Смольцова, где говорится о предполагаемом инфаркте? Очевидно, людям, дававшим приказ об убийстве дипломата. Он был настоящим сокровищем для МГБ, и потому Абакумов берег его как зеницу ока. Смерть Валленберга была выгодна только врагам Абакумова, самыми последовательными и решительными среди которых были Берия и первый заместитель наркома внутренних дел Иван Серов.
Могли ли они в этих условиях воспользоваться ядом? Вряд ли. И "лаборатория смерти" МГБ находилась в подчинении Абакумова, и вряд ли ее начальник, Майрановский (человек, по воспоминаниям ветеранов ГБ, довольно нерешительный), мог ввязаться в подобную авантюру. А вот шеф лаборатории, занимавшейся производством болезнетворных микробов, незадолго до описываемых событий был выведен из подчинения МГБ и обосновался "под крышей" ВАСХНИЛ. И, судя по его трудам, он занимался выращиванием возбудителей болезней направленного действия, которые могли особенно активно размножаться в сердце, мозге, печени — конечно же, "лабораторных животных".
Если это предположение верно и Валленберг был устранен именно с помощью микроорганизмов, вызвавших воспалительные процессы в сердце, появление неизлечимой болезни сердца у единственного общавшегося с ним в последнее время человека — его врача — тоже становится вполне объяснимым.
Есть и еще одна улика, косвенно указывающая на возможного организатора преступления. Записи, залитые тушью. Как указывал в ноябре 1957 года в своем заявлении на имя Хрущева начальник следственного отдела КГБ генерал Маляров, "в некоторых архивных материалах, хранящихся в КГБ при СМ СССР, были прямые указания на то, что в практике т. Жукова имеются диктаторские тенденции, что он чрезмерно честолюбив и переоценивает свою роль в Отечественной войне (в этих же материалах указывается на наличие таких же пороков и у т. Серова), однако т. Серов в 1956 году приказал тушью вымарать фамилии Жукова и Серова и все, что говорилось о них в этих документах (работу эту выполнил полковник Иванов В. С.)".
Ветераны КГБ рассказывали мне, что по указанию Серова архивы их ведомства вычищались весьма и весьма основательно. И именно он предоставил МИДу для передачи шведам рапорт Смольцова.
Проверить правильность этой версии теперь, по прошествии полувека и при том, что труп был кремирован, чрезвычайно сложно.
Да и вряд ли это нужно семье шведского дипломата. Они продолжают твердить, что строгих доказательств его смерти нет. А злые языки утверждают, что "дело Валленберга" прекратит свое существование после кончины его сводных брата и сестры (дай Бог им здоровья). Налог тогда придется платить все равно, и Рауля можно будет признать умершим. А пока следствие закончено. Но оно еще долго будет ходить все по тому же замкнутому кругу.
Сов. секретно
Министру Государственной безопасности Союза ССР Генерал-полковнику тов. Абакумову В. С.
Рапорт
Докладываю, что известный Вам заключенный Валленберг сегодня ночью в камере внезапно скончался предположительно вследствии наступившего инфаркта миокарда. В связи с имеющимся от Вас распоряжением о личном наблюдении за Валленбергом прошу указания, кому поручить вскрытие трупа на предмет установления причины смерти.
Начальник санчасти тюрьмы полковник медицинской службы Смольцов
17.7.47
Доложил лично Министру
Приказано труп кремировать без вскрытия
17.7
Смольцов
 |
|
Где "встречали" Рауля Валленберга
02.1945 — Лубянка
04.1945 — Лефортово
07.1947 — Лубянка
12.1947 — Инта
01.1948 — Лубянка
Осень 1948-го — Хальмер-Ю
Весна 1949-го — Бутырки
1951 г. — Лубянка
1951 г. — Верхнеуральская тюрьма
1953 г. — Владимирская тюрьма
1955 г. — Горьковская транзитная тюрьма
1959 г. — Владимирская тюрьма
1961 г. — Московская психиатрическая больница
1963 г. — Лубянка
1966 г. — Сибирская тюрьма
1967 г. — Изолятор лагеря в Иркутской области
1972 г. — Потьма, Мордовия
1975 г. — Тюремный госпиталь в Бутырках
1976 г. — Центральный блок Горьковской центральной тюрьмы
1980 г. — Ленинградская областная тюремная больница
При содействии издательства ВАГРИУС ВЛАСТЬ представляет серию исторических материалов в рубрике АРХИВ