Сергей Степашин, председатель Счетной палаты РФ:
— Важный показатель — доверие населения к власти. Надо расширить контроль общества за использованием средств из бюджетов всех уровней.
Александр Гуров, депутат Госдумы, бывший начальник ГУ МВД СССР по борьбе с оргпреступностью и коррупцией:
— Главное не критерии, а борьба. Жесткая, с неотвратимостью наказания, невзирая на чины и заслуги, как при Сталине. И в качестве дополнительной меры полная конфискация имущества. В Туркмении нет коррупции, там за взятку отбирают все имущество у коррупционера и его семьи и ссылают их в пески. Выживут — повезло, не выживут — таково наказание.
Юрий Болдырев, в 1995–2001 годах зампред Счетной палаты:
— Увеличение или уменьшение объема коррупции. Оценить это можно по косвенным признакам. Ключевой — готовность власти к жесткому внешнему контролю. Судя по механизму защиты исполнительной власти, президентской вертикали от внешнего контроля, они про себя все знают. Как только они будут готовы открыться независимому парламенту, независимой от президента Счетной палате, общество может сказать: лед тронулся. В других критериях нет смысла — у нас нет доступа к реальной информации.
Владимир Жириновский, зампред Госдумы:
— Первое — сколько открывается предприятий малого и среднего бизнеса. Это должно быть в отчетах мэров и губернаторов. Второе — сроки прохождения документов в госучреждениях. При успешной борьбе с коррупцией они должны уменьшаться. И, возможно, главное — расходы чиновников.
Александр Лебедев, владелец и президент НРК:
— Никакие! Нельзя выработать критерии к тому, чего нет. Борьбы с коррупцией нет, законы есть, кого-то сажают, но борьбы нет. Я за последние 15 лет видел всех госчиновников, среди них один из самых честных — Сергей Сторчак. Вот его-то и посадили…
Александр Раппопорт, управляющий партнер адвокатской конторы «Раппопорт и партнеры»:
— Главный критерий — рост прямых иностранных инвестиций. Свои бизнесмены будут инвестировать всегда, а иностранные — только при оптимальных условиях. Далее, уменьшение очередей в госучреждениях, особенно занимающихся регистрацией, согласованиями и прочим. При грамотной пропагандистской работе критерием может быть и количество жалоб (но не количество возбуждаемых уголовных дел).
Олег Митволь, префект Северного округа Москвы:
— Пока я вижу один критерий — процент доведенных до наказаний дел по коррупции с реальными сроками отсидки. Дел возбуждают много, но они зависают или разваливаются. У нас в округе в ноябре возбудили дело против директора ФГУПа, который все контракты по ЖКХ заключал с фирмой сына. Бюджет потерял 44 млн рублей. Дело ушло в следственное управление, и все.
Сергей Андреев, генеральный директор ГК ABBYY:
— Анонимные опросы граждан, представителей малого и среднего бизнеса. Люди каждый день сталкиваются с коррупцией, и кому как не им судить об успехах борьбы с ней. Конечно, масштабов борьбы так не измерить, но тенденцию понять можно. Других способов объективной оценки нет. Посадки — это кампанейщина, а цифрам у нас не верят.
Владимир Некрасов, гендиректор Contour Components:
— Надо выработать систему признаков коррупции, основанную на сравнении эффективности расходования казенных средств. Для каждой отрасли выбирать группу подобных стран и сравнивать себестоимость и качество работ по сопоставимым госзаказам в этих странах и в России. Если разница в разы — значит, коррупция. Например, взять себестоимость и качество строительства и содержания дорог в Финляндии и у нас. Если под началом определенного чиновника затраты существенно выше — можно запускать оперативные мероприятия.
Александр Руцкой, в 1991–1993 годах вице-президент РФ:
— Важны не критерии, а кто руководит этой борьбой. Партия «Единая Россия» задумывалась как партия рабочих, крестьян и интеллигенции, а в результате это партия чиновников и бюрократов. С собой они бороться не будут.